увидела, что на ней женский больничный халат, безразмерный и застиранный.

— Это моё! Отдай!

Я с жалостью посмотрела на её опухшее мертвенно-бледное лицо, узкие глазки-щёлочки, необъятное рыхлое тело, под полтора центнера, сальные спутанные волосёнки.

— Мерзкая тварь! — хрипела она, вращая выпученными глазами. Её рот распахнулся в страшном оскале. — Отдай моё!

Я аж содрогнулась. И принялась оглядываться, где там санитары? Это ж надо было так попасть — нарвалась на буйную.

Стало страшно, вдруг она сейчас бросится и нападёт, а я ничего не смогу сделать с такой-то тушей, да ещё и безумной.

Как назло, вестибюль был пуст. И в прилегающем коридоре тоже было тихо.

— Тише, тише, всё хорошо… всё хорошо, — попыталась мягким обволакивающим голосом успокоить несчастную сумасшедшую я. — Хочешь конфетку?

Я вытащила конфету в яркой обёртке и покрутила перед носом женщины:

— На. Бери! — я толкнула конфету и та, проехав по накрытому клеёнкой столу, докатилась до неё. — Вкусно! Ням-ням!

— Откупиться хочешь? — опять прохрипела страшная женщина, зло смахнув конфету на пол, и показала мне кукиш. — Не выйдет! Оно моё!

— Успокойся, — пролепетала я, осознав, что в глазах существа плескался разум пополам с такой ненавистью, что волосы у меня невольно встали дыбом.

— Что твоё? — тянула время я, шаря взглядом по сторонам, может, хоть что-то найду отбиться.

— Отдай моё тело, тварь! Лида — это я, а не ты! Я!