Тетя села.
— А как же девочки? — растерянно спросила она.
— Их я тоже люблю. Я вас всех люблю. Совершенно одинаково.
— Уф… — тетя Анфия вздохнула с облегчением, — А то я испугалась, что… Ну, в смысле — я для тебя немножко старовата.
— Тетя, ты нисколько не постарела, — не покривил душой я, — и не менее прекрасна и очаровательна, чем молоденькие девочки.
— Ох, проказник вырос… — тетя слегка покраснела, хихикнула и чмокнула меня в макушку.
— Викешенька… Викешенька… Викеша!!! — А?! — вскочил я, не понимая спросонок, что происходит. Надо мной нависала Дита. Уперевшая руки в боки, и грозно постукивающая ногой. — Нам нужно поговорить! — заявила она, увидев, что проснулся и сел на кровати. — О чем? — ночь на дворе, какие разговоры?! — О нас с тобой. — А что с нами с тобой? Дита заложила руки за спину и прошла туда-сюда: — Ты! — она резко развернулась и ткнула в мою сторону пальцем, — Ты уже поцеловался со всеми своими девушками! — Ну да, — не стал отрицать я. Значит, эта бесовская вредина все же подсматривала за нами с Настей в ту ночь. — Со всеми! Кроме меня! — Погоди, — не понял внезапной претензии я, — Ты ведь не можешь меня коснуться, а я тебя. Как мы должны целоваться? — Как хочешь! Придумай что-нибудь! — Но… — Ты меня не любишь! — Люблю! — Докажи! — Ну и как? — Целуй! Ох-хо-хо… — Стой, — приказал я и встал с кровати. — Как? — Дита, явно настроенная на полуночный скандал, растерялась, — Как встать? О чем она вообще думает?! Или это я о чем-то не том подумал? — Смирно стой, — распорядился я и подошел к ней, — Вытяни губы. Дита послушно вытянула их и закрыла глаза. Вот что у девушек за привычка? Хотя… Сам же закрываешь их при поцелуе… — Открой глаза. Глаза бесовки послушно распахнулись. Она чуть отшатнулась, увидев мое лицо рядом со своим. Я протянул свои губы и коснулся ее бесплотных губ. Я ничего не почувствовал и Дита, я уверен, тоже, но для нее, судя по всему, был важен сам факт. Ресницы часто-часто захлопали. — Викеша… Викешенька… Я… Она развернулась и сбежала прямо сквозь стену. Потом просунула голову обратно: — Я для тебя всё сделаю! Всё, что хочешь! И скрылась окончательно. Я лег в кровать, закутался в одеяло и закрыл глаза. Меня переполняло чувство уверенности в себе. Ведьмочка, бесовка, скоморошка, взрослая женщина, княжна — и все они любят меня! Да я… я… всё могу!
Чувство всемогущества продержалось до самого утра следующего дня. И разлетелось на осколки. Как говорят, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Господи, я ведь тебе ничего не рассказывал! Вот зачем ты так надо мной посмеялся?! Дита утром решила отправиться в Дом в качестве разведчика. Верно — она проходит сквозь стены, ее никто не видит, зато она сама может увидеть и запомнить все, что нужно. Вот только ничего разведать она не успела. Дита прилетела ко мне, вся на нервах и сказала, что в Доме кого-то ждут — с самого утра суматоха, все моют, скребут, наводят порядок и готовят торжественные блюда. Я рванул к дороге и успел как раз к тому моменту, когда к подъему на холм подъехали три кареты. И не поленился же кто-то тащить их через всю Русь — раньше такого транспорта в Мангазее не наблюдалось. Кареты открытые — день сегодня на удивление солнечный и безоблачный — поэтому можно было рассмотреть тех, кто прибыл в Дом. Молодой парень, чуть старше меня, наверное. Кафтан янтарного цвета, расшитый золотом, лихо заломленный колпак с собольей оторочкой — нашел кого удивить в меховой-то столице Руси — взгляд а-ля «Я вас всех здесь куплю и продам». Уже по взгляду можно понять — боярский сынок, а тут я удачно услышал, что его назвали. Алексей Антонович. Понятно, что за птица нас посетила. Средний сын Морозова. Самый непонятный вариант. Старший сын — понятно, наследник, все такое. Младший сын в сказках — удачливый дурак. А со средним — непонятно. Темная лошадка. Второй шла карета с… О. Боже. Мой. Во второй карете ехал ангел. Девушка. Молодая, лет двадцати от силы. Высокий кокошник, золотая коса лежит на высокой груди. Брови черными дугами, кожа белая-белая, прямо светится, ресницы длинные, от их хлопков наверняка ветер поднимается, синие, как два сапфира глаза, алые, пухлые, сладкие губы… — Викеша, — прошептала за моей спиной Дита, — Я хочу это тело… — Я тоже… — заворожено произнес я, — В смысле — что?! — Викеша, обещай мне, что отдашь это тело мне для вселения! Прошу! Прошу-прошу-прошу! — Да как я это сделаю?! — Я не знаю! Но если сможешь — отдай! Мне не надо другого, я хочу быть такой… такой прекрасной! — Дита, ты и сейчас прекрасна. Бесовка, явно очарованная проехавшим мимо нас идеалом красоты, запнулась: — Правда? Ты, правда, так думаешь? — Правда, — кивнул я и коснулся пальцем полупрозрачной щеки. Дита чуть всхлипнула. Я повернулся посмотреть, кто там в третьей карете… И сам чуть не всхлипнул. Женщина. В возрасте, лет пятидесяти, не меньше, но сохранилась очень хорошо, что, впрочем для женщин Руси, скорее, правило. Невысокая, можно даже сказать, маленькая. Темная одежда, черные волосы, тонкие, сжатые в нитку губы, острый, колючий взгляд. Этот взгляд лазерным лучом скользнул по людям на улице, на мгновенье вызвав у меня желание спрятаться. Но я сдержался — я ее знаю, видел в Москве, но она-то меня нет. Плохая, очень плохая новость. Проникновение в Дом только что крайне осложнилось. В Мангазею прибыла сама боярыня Морозова.
Конец
* * *
— Викешенька… Викешенька… Викеша!!! — А?! — вскочил я, не понимая спросонок, что происходит. Надо мной нависала Дита. Уперевшая руки в боки, и грозно постукивающая ногой. — Нам нужно поговорить! — заявила она, увидев, что проснулся и сел на кровати. — О чем? — ночь на дворе, какие разговоры?! — О нас с тобой. — А что с нами с тобой? Дита заложила руки за спину и прошла туда-сюда: — Ты! — она резко развернулась и ткнула в мою сторону пальцем, — Ты уже поцеловался со всеми своими девушками! — Ну да, — не стал отрицать я. Значит, эта бесовская вредина все же подсматривала за нами с Настей в ту ночь. — Со всеми! Кроме меня! — Погоди, — не понял внезапной претензии я, — Ты ведь не можешь меня коснуться, а я тебя. Как мы должны целоваться? — Как хочешь! Придумай что-нибудь! — Но… — Ты меня не любишь! — Люблю! — Докажи! — Ну и как? — Целуй! Ох-хо-хо… — Стой, — приказал я и встал с кровати. — Как? — Дита, явно настроенная на полуночный скандал, растерялась, — Как встать? О чем она вообще думает?! Или это я о чем-то не том подумал? — Смирно стой, — распорядился я и подошел к ней, — Вытяни губы. Дита послушно вытянула их и закрыла глаза. Вот что у девушек за привычка? Хотя… Сам же закрываешь их при поцелуе… — Открой глаза. Глаза бесовки послушно распахнулись. Она чуть отшатнулась, увидев мое лицо рядом со своим. Я протянул свои губы и коснулся ее бесплотных губ. Я ничего не почувствовал и Дита, я уверен, тоже, но для нее, судя по всему, был важен сам факт. Ресницы часто-часто захлопали. — Викеша… Викешенька… Я… Она развернулась и сбежала прямо сквозь стену. Потом просунула голову обратно: — Я для тебя всё сделаю! Всё, что хочешь! И скрылась окончательно. Я лег в кровать, закутался в одеяло и закрыл глаза. Меня переполняло чувство уверенности в себе. Ведьмочка, бесовка, скоморошка, взрослая женщина, княжна — и все они любят меня! Да я… я… всё могу!
* * *
Чувство всемогущества продержалось до самого утра следующего дня. И разлетелось на осколки. Как говорят, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Господи, я ведь тебе ничего не рассказывал! Вот зачем ты так надо мной посмеялся?! Дита утром решила отправиться в Дом в качестве разведчика. Верно — она проходит сквозь стены, ее никто не видит, зато она сама может увидеть и запомнить все, что нужно. Вот только ничего разведать она не успела. Дита прилетела ко мне, вся на нервах и сказала, что в Доме кого-то ждут — с самого утра суматоха, все моют, скребут, наводят порядок и готовят торжественные блюда. Я рванул к дороге и успел как раз к тому моменту, когда к подъему на холм подъехали три кареты. И не поленился же кто-то тащить их через всю Русь — раньше такого транспорта в Мангазее не наблюдалось. Кареты открытые — день сегодня на удивление солнечный и безоблачный — поэтому можно было рассмотреть тех, кто прибыл в Дом. Молодой парень, чуть старше меня, наверное. Кафтан янтарного цвета, расшитый золотом, лихо заломленный колпак с собольей оторочкой — нашел кого удивить в меховой-то столице Руси — взгляд а-ля «Я вас всех здесь куплю и продам». Уже по взгляду можно понять — боярский сынок, а тут я удачно услышал, что его назвали. Алексей Антонович. Понятно, что за птица нас посетила. Средний сын Морозова. Самый непонятный вариант. Старший сын — понятно, наследник, все такое. Младший сын в сказках — удачливый дурак. А со средним — непонятно. Темная лошадка. Второй шла карета с… О. Боже. Мой. Во второй карете ехал ангел. Девушка. Молодая, лет двадцати от силы. Высокий кокошник, золотая коса лежит на высокой груди. Брови черными дугами, кожа белая-белая, прямо светится, ресницы длинные, от их хлопков наверняка ветер поднимается, синие, как два сапфира глаза, алые, пухлые, сладкие губы… — Викеша, — прошептала за моей спиной Дита, — Я хочу это тело… — Я тоже… — заворожено произнес я, — В смысле — что?! — Викеша, обещай мне, что отдашь это тело мне для вселения! Прошу! Прошу-прошу-прошу! — Да как я это сделаю?! — Я не знаю! Но если сможешь — отдай! Мне не надо другого, я хочу быть такой… такой прекрасной! — Дита, ты и сейчас прекрасна. Бесовка, явно очарованная проехавшим мимо нас идеалом красоты, запнулась: — Правда? Ты, правда, так думаешь? — Правда, — кивнул я и коснулся пальцем полупрозрачной щеки. Дита чуть всхлипнула. Я повернулся посмотреть, кто там в третьей карете… И сам чуть не всхлипнул. Женщина. В возрасте, лет пятидесяти, не меньше, но сохранилась очень хорошо, что, впрочем для женщин Руси, скорее, правило. Невысокая, можно даже сказать, маленькая. Темная одежда, черные волосы, тонкие, сжатые в нитку губы, острый, колючий взгляд. Этот взгляд лазерным лучом скользнул по людям на улице, на мгновенье вызвав у меня желание спрятаться. Но я сдержался — я ее знаю, видел в Москве, но она-то меня нет. Плохая, очень плохая новость. Проникновение в Дом только что крайне осложнилось. В Мангазею прибыла сама боярыня Морозова.
Конец