Александра Шиляева Пруссия – наша

***

20 января вечером я поехала к Алле Васильевне, чтобы сдать ей гамму и упражнение, а также показать: этюд Черни с солирующей левой рукой, первую часть четырнадцатой сонаты Бетховена и трехголосную инвенцию Баха. Что касается сольфеджио, то тут Алла Васильевна оценивала мое искусство аккомпанировать себе в песне «Вернись в Сорренто». Еще я спела ей 5 номеров из раздела «Простейшие модуляции».

Алла Васильевна собиралась в Калининград. У нее в коридоре стояли две большие сумки с вещами для монастыря. А в моем коридоре не стояло ни одной сумки. Потому что неделя была бешеной и очень нервной. А ведь мне тоже было нужно в Калининград.

По дороге домой я взяла готовую еду во «ВкусВилл». В метро я обдумывала план действий: помыться, высушить голову, поужинать, собрать вещи, почистить куртку, доделать рабочие дела. На сон времени точно не оставалось.

Дома я сделала все четко по плану. Еще хватило времени на подмести пол и сделать запись в дневнике. В 4 часа утра я переоделась в парадное, погасила верхний свет и включила гирлянду, закуталась в плед и легла на кровать. Я не спала. Уставшие туманные мысли держали мои глаза открытыми. Ближе к 5 утра я услышала нарастающий шум машин ‒ Москва просыпалась.

Хелюля приехал в 5:30. Я уже ждала его у подъезда с чемоданом: вышла пораньше, чтобы выбросить мусор и покурить. В машине я предложила Хелюле понюхать мои волосы. Они пахли новой маской для волос. Какой-то детский был у нее запах, ностальгический. Я помню, была у меня в детстве косметика «Маленькая фея» и «Дракоша» ‒ я была влюблена в эти веселые баночки – что-то оттуда.

Мы немного разговаривали, пока ехали в Домодедово. Хелюля поведал мне, как его занесло на Большой Академической – дорога местами была как каток. А я из последних сил рассказала, как забавно Алла Васильевна оживилась, узнав, что я еду в Калининград. Она там часто бывает и даже недавно купила дом недалеко от Советска. Посоветовала мне посетить рынок с санкционными сырами, а еще попробовать печеную скумбрию.

Как обычно Хелюля решил оставить машину на стоянке недалеко от аэропорта. В этот раз его выбор пал на «Фикс Парк». Когда мы подъехали – увидели нечто отвратительное: дикая желтая фура пыталась заехать на ледяную горку, перегородив единственную дорогу на парковку. Мне стало очень не по себе. Я еще никогда не опаздывала на самолет. Пока Хелюля болтал с водителем фуры, который не мог ни заехать, ни сдать обратно, я уже представила, как он отвозит меня очень сонную и печальную домой. Я в сером рассветном солнце открываю чемодан, достаю зубную щетку, иду в ванную, иду в туалет, иду в кровать ‒ а постельное белье свежее – я поменяла его специально перед отъездом, чтобы от души поспать по возвращении.

Проехать рядом с фурой Хелюля не смог, машину тащило как сливочное масло на сковородке. Я видела один выход – заехать одним колесом на снежную обочину. В итоге нам расчистил обочину дядька с лопатой, и мы по ней заехали. Я гений!

Хелюля высадил меня с чемоданами у будки охранника, а сам поехал парковаться на катке. Очень грязно было вокруг. Снег с кучей мусора растаял, и вся чепуха стала частью ледяного холодца – пластиковые вилки и ложки, ушные палочки, коричневые бычки, обрывки газет, яичная скорлупа, сосисочная пленка – фу! Я стояла, смотрела на это все после бессонной ночи, и было мне холодно и противно, хотя я уже не волновалась по поводу самолета.

Приехал шаттл с каким-то очень нервным водителем, который помог мне закинуть чемоданы и спросил, все ли пассажиры на месте. Я говорю ‒ нет, еще мужчина паркуется. Он – чей мужчина? Я – мой.

В микроавтобусе были еще люди кроме нас. Водитель очень резко двинулся с места и поехал по гололеду как псих. Я пристегнула ремень, а Хелюля не стал. Когда мы подъехали к ледяному спуску, на котором все еще стояла дикая фура, наш водитель решил поехать в другую сторону – в горку справа от спуска. Наверное, там был объезд. И он пытался и пытался, и все закончилось тем, что в нас сбоку въехала другая фура. Она была без водителя: просто скатилась по льду и нежно уткнулась в наш бок. Я тогда не воспринимала это как аварию. Так, недоразумение. Нам пришлось выйти из шаттла и идти пешком до места, куда сможет приехать такси. Я катилась с чемоданом на двух своих ботинках мимо застрявшей фуры и постоянно оглядывалась – не катится ли на меня еще что-нибудь? Лечь в чистую кроватку дома было заманчивой мечтой, но я больше хотела свалить из Москвы.

Мы встали недалеко от шоссе и вызвали такси. Когда машина приехала, к нам подбежали два парня из нашего автобуса и спросили, могут ли они поехать с нами, потому что у них были проблемы с поиском такси. Я уже начала двигаться на заднем сиденье, когда Хелюля сказал – нет, вызовите себе сами. И водитель его поддержал. Я тихонько спросила Хелюлю, почему мы не можем их взять, а он сказал – я же плачу за это. Но вы не думайте, что он такой жадный. Он просто не понял, что эти парни из нашего шаттла. Хотя… Какая разница? Выглядели они прилично, вроде бы геи. В общем, Хелюле потом было стыдно. Мне тоже, потому что я так вот легко отреагировала на такую несправедливость. Надо было устроить скандал! Я чувствовала вину, но недолго. Знаете, в России у всех чувство вины немного притупилось в целях сохранения рассудка.

В аэропорт мы успели, и даже успели выпить кофе и купить водицу. Посадочные талоны нам дали на разные места: Хелюля сел на чудесное место около аварийного выхода, а я ‒ в бизнес-класс! Моим соседом был потрепанный, испуганный гастарбайтер. Он сидел у окна, поэтому мне пришлось спать головой в проход. Я отключилась почти сразу после взлета. Хелюля разбудил меня, когда шел в туалет, убедился, что я жива и пошел дальше. Потом я периодически просыпалась от визга уродского ребенка, который бегал из хвоста самолета в голову и обратно и так сотню раз. Я, когда обернулась на салон, чтобы увидеть какие-нибудь раздраженные лица в подтверждение беспределу ‒ увидела рыжую толстую сияющую от умиления тетку. Как же одиноко мне стало! Я сильнее заткнула наушники и снова уснула. Открыла глаза, когда разносили кофе. Мой сосед сидел, приклеившись к стеклу, и не отвлекался от небесного представления.

В следующий раз я проснулась, когда мне заложило уши на снижении. Посадка была мягкая, как на диван.

Кёнигсберг.

***

Звёздочки – тоже отдохновение для глаз и мысли читателя. Нельзя всегда прибегать к арабской цифре, расчленяющей повествование значительно резче, да и не могла я этому экскурсу придать характер полноценной главы.

«Добро пожаловать в аэропорт имени Елизаветы Петровны» ‒ сказали нам, и мы вышли в чистое белое