выговориться. И не всегда для этой цели подходят родственники или подруги. Понимаешь, сестра или мама могут высказать свою точку зрения, но она может не всегда устроить. Или же человеку не нужны никакие советы, ему нужно, чтобы его просто выслушали и все. Вот для такой цели как нельзя лучше подходит стилист, или мастер маникюра, или портниха.

– Ясно-понятно. Значит, ты, Светик, выполняешь функцию исповедника, – резюмировала я.

– Ну, вроде того, – согласилась подруга.

После окончания спектакля мы со Светкой обменялись впечатлениями, сойдясь во мнении, что оперетта зарядила позитивными эмоциями и подарила праздник, и разошлись по домам.

Прошло еще два дня. Меня уже всерьез начало беспокоить мое затянувшееся безделье и отсутствие заказов на расследование. И вот наконец-то рано утром прозвучал долгожданный телефонный звонок.

– Да, – немного хриплым спросонок голосом отозвалась я.

– Мне нужна Татьяна Александровна Иванова, – сообщил взволнованный женский голос.

– Я Татьяна Александровна, – подтвердила я, – я вас слушаю.

– Татьяна Александровна, меня зовут Екатерина Григорьевна Нерасстроева. У меня большое горе – убит мой старший брат. Помогите, пожалуйста.

– Давайте с вами встретимся, – предложила я, – потому что по телефону такие вопросы не решаются, вы согласны?

– Да, конечно, – ответила Екатерина, – просто я очень волнуюсь, и я… совершенно раздавлена гибелью брата. У меня есть ваш адрес, когда можно будет подъехать?

– Приезжайте прямо сейчас, – ответила я и отключилась.

До приезда Нерасстроевой я успела быстро принять душ, переодеться и причесаться. Убираться в гостиной я не стала, потому что еще вчера вечером привела все в порядок.

Услышав звонок в дверь, я быстро подошла и открыла. На пороге стояла молодая темноволосая женщина в элегантном брючном костюме цвета бирюзы. На вид ей можно было дать лет тридцать-тридцать три.

– Я Екатерина, – сказала женщина, – я вам только что звонила.

– Да, да, проходите, пожалуйста, – пригласила я ее.

Я проводила Екатерину в гостиную и усадила на диван, а сама расположилась в своем любимом кресле.

– Я вас слушаю, Екатерина Григорьевна, – сказала я.

– Татьяна Александровна, как я уже сказала по телефону, моего старшего брата убили выстрелом в грудь. И я очень вас прошу найти того, кто это сделал, найти преступника, – тут голос Екатерины дрогнул.

– А что, разве полиция не занимается его поиском? – спросила я.

– Занимается… вроде бы, но мне сразу сказали, что улик нет, и что… – Нерасстроева махнула рукой. – В общем, это может затянуться на неопределенное время. А я прилетела из Питера, я сейчас там живу, у меня собственный бизнес, – пояснила женщина. – И я честно скажу: не надеюсь я на то, что полиция найдет преступника. Ну, то есть искать-то они, конечно, будут, но вот насчет результата… тут я очень сомневаюсь.

– Понятно, – сказала я, – но все-таки, прежде чем я дам свое согласие на расследование преступления, мне необходимо узнать некоторые подробности. Прежде всего скажите, как зовут вашего брата, чем он занимался и где он был убит?

– Брата зовут… звали Владислав Григорьевич Дубовицкий, он – директор Покровского театра музыкальной комедии… был. Как выяснило следствие, он был убит выстрелом в грудь в театре, у себя в кабинете. Труп обнаружила вахтерша. Вот, собственно, и все, что мне известно.

– А вы давно живете в Санкт-Петербурге? И как тесно вы общались с братом? – задала я следующий вопрос.

– В детстве мы были очень дружны, несмотря на разницу в возрасте. Владик старше меня на пятнадцать лет. Наши родители погибли в горах во время туристической поездки, и воспитывала нас бабушка, мама папы. Но сейчас и ее уже тоже нет. А Владик все время опекал меня, а впоследствии и помогал материально.

– У вашего брата есть семья, дети?

– Нет, детей у него не было, хотя он был женат, правда, недолго. Но вскоре они с супругой разошлись, она уехала в Австрию и там вышла замуж.

– Понятно. Но ведь ваш брат был еще совсем не старым мужчиной. – Банальная математика, могу я сказать. У покойного директора театра с сестрой разница в возрасте 15 лет, о чем она мне и сказала. Ей от силы… пусть тридцать пять, ему было около пятидесяти. И впрямь молодой еще. – Я имею в виду то, что, возможно, у него были какие-то отношения с женщинами. Вам, Екатерина, что-нибудь об этом известно?

– Конкретного ничего не могу сказать по этому поводу, – призналась женщина. – Видите ли, мы никогда не обсуждали с Владиславом его личную жизнь, так уж повелось. Но, я думаю, что женщины у него были. Опять же, насчет того, были ли это постоянные отношения или кратковременные романы, тоже ничего определенного сказать не могу. Я была у него в квартире. Так вот, ничего такого, что выдавало бы присутствие женщины, я там не обнаружила.

«Ну, это еще ни о чем не говорит, – подумала я, – Дубовицкий мог уже и расстаться с очередной дамой сердца. А новую еще не успел привести. Вот поэтому Екатерина и не увидела в квартире никаких женских вещичек… Стало быть, директор театра жил один, без жены, детей и прочих родственников».

– Скажите, Екатерина, а были ли у вашего брата враги? – спросила я без особой, впрочем, надежды на получение полезной информации. Старший брат с опекаемой сестренкой вряд ли будет делиться проблемами, а с учетом того, что она постоянно живет в другом городе…

– Враги? – недоуменно переспросила женщина. – Но почему вы об этом спрашиваете?

– Но ведь просто так убийство не совершают, возможно, ваш брат кому-то, что называется, перешел дорогу, – объяснила я.

– Не знаю, что и сказать. Мы ведь с Владиком последние годы жили раздельно. Он – в Тарасове, а я – в Питере. Но ничего такого, о чем вы говорите, как будто бы не было. Во всяком случае, брат мне не рассказывал о своих проблемах. Да и вообще… вы знаете, Владик был очень добрым, отзывчивым человеком. Вряд ли он мог кому-то досадить до такой степени, что…

«Ну, отзывчивым он мог быть только по отношению к сестре, – подумала я, – и не факт, что и к остальным тоже. К тому же нужно учесть, что это – театральная среда. А в ней, как известно, порой кипят такие страсти, такие эмоции, которые не снились даже самому Шекспиру. Каждый считает себя звездой первой величины, а к другим нередко испытывает негатив. Нельзя сбрасывать со счетов и такое чувство, как зависть. Поэтому вполне возможно, что добрый и отзывчивый Владислав Дубовицкий мог очень сильно обидеть кого-то из театральной труппы. И вот – результат налицо. Эту версию надо будет обязательно проверить… если я вообще возьмусь за расследование. А еще… Кто-то мог попытаться «подсидеть» директора театра.