class="book">Приблизившись к нему мне что-то послышалось.

– Сегодня встретил ее. На улице… Она такая красивая… Шла как газель, изящная и гибкая… Она не была одна. За ней плоская кукла черная, страшная, уродливая, похожа на марионетку из театра теней. Видел, таких? Такая же самая преследует и меня. Верю, они знакомы… Время от времени встречаю их вместе. Дружат…Думал…О чем вообще думал?… Отнять жизнь…Подтолкнул, вернее принудил ее…Вот поэтому наши тени сейчас идут за нами. Тяжко мне, невыносимое бремя губит меня. Глыба, и она когда-то раздавит меня как зерно между жерновами… И никто не возьмет мой груз. Всю жизнь буду носить его.

Мы остановились у входа одного дома. Фонари уже погасли. Медленно, медленно, еле-еле солнце поднималось ввысь. Взглянул на лицо Мистера Грея – глубоко изборождено, отмечено страданием.

– Здесь. На втором этаже. Я должен увидеть их.

Я не спускал с него глаз, но больше не замечал его тень. Он слился с ней, принял ее и ужился с ней. Его движения обрели плотность. Эту ночь он нашел себя.

У окна стояла та же самая женщина с соломенными волосами.

То воскресное утро, после моих ночных откровений, я застал Любу и Сама дома. Они сидели за столом, где были разбросанные его рисунки. Они разбирали и подробно обсуждали их. Почти везде, была нарисована латинская буква S. Именно нарисована. Он поворачивал бумагу так чтобы буковка выглядела лежачей и подавал ее маме. На диване лежала открытая книга, а там виднелись пафти. Знаете, что такое пафти? Метальная застежка, от кованого железа – скрепляет пояс женщины. Обычно они разрисованы орнаментами, похожие на букву S.

– Странный знак. Смотри в книжке, где его только нет. Что он означает?– спросил Сам.

– Спирали и знак S часто встречаются на посудах и столовых приборах из коллекции музеев. Некоторые ученые называют его „венок плодородия“, другие думают, что символизирует природных стихии и круговорота в природе. Смотри здесь – она подняла книжку с дивана. – Подол юбки, ворот рубашки и рукава женских костюмов украшены богатой вышивкой и узорами из витого шнура. Точно буква S.

– Похожа на змею. Она опасна, правда?

– В древние времена наши предки думали, что змея является символом мудрости… – Люба задумчиво перелистывала страницы книги. – Вот опять…Люди из разных уголков мира изображали его на одежде, на глиняных тарелках, на ложках…

– Они были знакомы?

– Кто?

– Эти люди. А, как же иначе? Рисовали одно и то же.

– Наверное жили вместе много лет тому назад, но разбежались, расстались.

– Они плакали, когда расставались?…Это была их судьба? Что такое судьба?… Но они любили друг друга? Правда?

Сам протянул ручку и повел Любу к библиотеке. Указал на альбом, лежавший на второй полке. Она сняла оттуда альбом с шедеврами Ван Гога.

Он упорно искал, быстро и уверенно перелистывал странички. Нашел. Люба была удивленна. Облака в виде спирали. Картина „Звездная ночь“. Где Ван Гог видел такие?

– Она грустна.

– Знание всегда связано с грустью.

– Почему?

– Может быть, потому, что каждый сам открывает его. Не знает, что несет его с собой и идет одной и той же дорогой опять и опять. Идет дорогой наших прадедов. – она нежно погладила его по голове и улыбнулась.

В обычное время – семь часов утра у двери стоял он. Никак не изменился. Лохматый, небритый, слегка согнутый, в тапочках. В ладонях держал пушистый комок. Шел прямо ко мне.

– Сделай кофе. Можно?

– Можно.

– Где ты был?

– Хорош, не правда ли? Каким будет, когда вырастет? – в его глазах блестели искорки. В руках Дани держал маленького щенка.

Впервые успел рассмотреть его руки. Нормальные мужские руки. Пальцы длинные, созданные для ласки, для утешения и успокоения? Нет – его рука как будто была вырезана из дерева и великий мастер сотворил шедевр при помощи сабельной пилы, от чего на дереве появились символичные отверстия – скважины полны боли. Глубокие дыры бороздили его руку, пересекаясь в различных направлениях, рисуя линии его жизни. Линии любви и нежных ласк – волнообразные изгибы. Линии ненависти и отталкивания – грубые и уродливые борозды. Линии прощания и принятия – хрупкая паутина. Совершенное творение…

Постепенно веселая, жужжащая молодежь наполнила кафе. Говорили о погоде, о будущих планах.

И тогда вошла девушка с соломенными волосами. Подошла к бару, протянула руку и нежно прикоснулась к щенку.

– Молоко с медом и корицей. – услышал я.

Дани поднял голову. Взглянул на нее. Его тело излучало нестерпимое, подавленное горе. Он знал ее. Хорошо знал.

Я шел домой. В воздухе пахло весной. Легкие облака порхали в небе словно белые голуби. Ветер раскачивал еще мокрые от дождя деревья, и словно искры рассыпались тысячи каплей. Природа просыпалась. … Я должен что-то менять. Жить размеренной жизнью, сам быть размеренным не получалось. Надо сказать Любе, что с завтрашнего дня выхожу на новую работу. Хочу написать собственную историю на своих руках, создать ее своими ладонями. Пора починить то разрушенное здание, мимо которого я каждое утро проходил, смотрел на него и палец о палец не ударил, чтоб оно обрело красоту, достойную для него. Чтоб не стыдилось, не пряталось за маской, не шло за мной как тень, а гордо выпрямило бы величественную осанку, наполняя ее жизнью… Пора соединить осколки. Вернуть себя себе.

– Нравиться, – спросил я Сама. – Дарю. Давай, придумывай имя. Ты любишь собак?– и я отдал ему щенка, которого принес с собой.

– Очень. – Сам смутился, но успел собраться духом, повернулся и принес мне мою любимую открытку с малиновкой.– Это тебе.– дрожащим он отдал ее мне. Но она уже была не та. Рядом с малиновкой улыбался цветочек. И Сам улыбнулся. Разве можно не любить своего сына?