Романтичное Сердце Дракона

Каригор Олегин

РОМАНТИЧНОЕ СЕРДЦЕ ДРАКОНА

Шутка конечно, но моё путешествие в Ангкор могло закончиться, когда я одной ногой почти что переступил его порог.

И виной всему не погодные условия, не политические катаклизмы, не проблемы со здоровьем (слава богу!), а стюардессы… да-да! именно стюардессы региональной сингапурской авиакомпании SilkAir.

Рейсом этой авиакомпании я летел из Сингапура в Сием-Риеп на севере Камбоджи, в окрестностях которого среди джунглей как раз и попрятались храмы Ангкора. Их невозможно описать словами поэта – их надо видеть глазами художника и прочувствовать сознанием мистика. А художниками и мистиками, пусть и ненадолго, здесь становятся все поголовно, едва оказываются в окружении фантасмагорических сооружений и причудливых развалин. Безусловно, Ангкор возводился под влиянием гениальной творческой идеи, но такое впечатление, что и разрушался он естественным образом по её же воле…

Но причём тут стюардессы?.. Просто шок от их появления в салоне самолёта я испытал не меньший, нежели чуть позже – от созерцания совершенных по форме архитектурных творений Ангкора. Когда они вошли в салон самолёта и, качая бёдрами, поплыли по узкому проходу, словно топ-модели по подиуму, в ярких салатового цвета приталенных платьях от Givenchy, я понял, что пропал…

Когда через два часа мы приземлились в Сием-Реапе первой моей мыслью было, что я лечу дальше, неважно куда, лишь бы не покидать общество обходительных смуглых узкоглазых красавиц, прямо-таки настоящих мифических апсар во плоти и крови. В древних сказаниях красота апсар (ведь они также появились из пены морской, как и греческая Афродита), их пение, танцы приводили в восторг весь пантеон восточных небожителей. Огромным усилием воли я заставил себя покинуть борт самолёта, а спустя какое-то время (да простят меня стильные девчонки-стюардессы) нисколько не пожалел об этом…

Точнее, я даже вспомнил про них, когда созерцал барельефы с изображением танцующих божественных красавиц перед входом в Байон – одного из самых фантастических храмов Ангкора. Вспомнил и тут же забыл, едва соприкоснулся взглядом с первым же, попавшимся на глаза, каменным ликом…

Таков Ангкор, да, наверное, и не только Ангкор – такова Камбоджа – здесь всё повергает то в особо возвышенный, то в умилительный восторг.

Взять хотя бы даже не памятники, а детишек, что попрошайничают, облепляя всякого с виду туриста галдящими и ноющими кучками. Немытые, нечесаные, в драной одежде, однако личиками своими и особенно глазёнками – ну никакие Барби с Кеном и близко не стояли!..

Окружённый со всех сторон одной такой кучкой, аккурат перед входом в Ангкор-Тхом – столицу великой кхмерской империи во времена Джаявармана VII – легендарного короля-строителя (достроился до такой степени, что столица стала последней, а он – последним строителем в истории Ангкора), медленно пробираясь сквозь дёргающих меня за руки, за ноги, чуть ли не карабкающихся мне на спину ребятишек, я в один момент повёл себя как слон в посудной лавке, и вот результат – маленькая девчушка кулачком одной руки трёт глаза, всхлипывает, готовая разреветься, а другой – натирает ушибленную коленку. Выражение лица такое, что каждому стороннему наблюдателю тут же приспичит умереть от горя. Уж не знаю, я ли её уронил, или её толкнули её же соратники-малолетки по вымогательскому цеху, однако, посмотрев на неё, приспичило умереть и мне. И чтобы не делать этого хотя бы до той поры, пока я не познакомлюсь с Ангкором, я полез в карман, достал долларовую купюру, потом глянул на шмыгающую носом девчушку – мне этого показалось мало, полез снова – достал ещё одну, снова глянул на девчушку и мне стало за себя стыдно. Я опять запустил руку в карман, достал пять долларов (по камбоджийским меркам – очень приличная сумма), свернул их трубочкой и с виноватой улыбкой сунул ей в ладошку. Судя по выражению лица девчушки, достоинство банкноты она не оценила в силу своего малого роста, она так и стояла, глядя в никуда и натирая коленку, а вот среди её ватаги нашлись ребята покрупнее, которые сразу смекнули в чём дело. Они бросились к ней с мыслью, видимо, отобрать драгоценную добычу, но я сурово цыкнул на них, да и у девчушки среди своих нашлась защита. Спустя четверть минуты, по пути в Ангкор-Тхом, я услышал новый галдёж и обернулся. И мне показалось…, нет, я думаю, всё-таки показалось, что мою недавнюю плаксу «затоптала» в очередной раз какая-то пожилая пара и теперь они, растерянные, лихорадочно шарили по карманам в поисках отступного – лишь бы не умереть от горя…

Ангкор Тхом имеет форму квадрата и окружён по периметру восьметровой стеной. Длина каждой стороны – около трёх километров. К последней столице кхмерской империи с четырёх сторон ведут дороги, ориентированные по странам света. В конечном итоге, они упираются в легендарный Байон, расположенный в самом центре Ангкор-Тхома. Пройти в бывшую столицу можно через высокие и узкие ворота, увенчанные сверху четырьмя ликами, какие чуть позже я увижу в самом Байоне, также глядящие строго на север, юг, восток и запад. Та пара ликов, что смотрит вперёд-взад по направлению дороги, по которой ты заходишь или выходишь из города, напоминает двуликого Януса. Лик, что встречает тебя на входе кривит губы в загадочной усмешке, говоря как бы «Добро пожаловать в лучший из миров!», а тот, что провожает тебя обратно с противоположной стороны ворот (или, напротив, сверлит взглядом твой затылок, когда ты уже вошёл) – зловеще хмурится и талдычит своё: «Ступай в ад, откуда пришёл!» – это для тех, кто покидает Ангкор-Тхом; вошедшим же стреляет в спину другой заготовкой: «Думаешь, попал в рай?.. Ну-ну…»

Видать, последняя фраза более правильная. Поскольку первое что я увидел, едва пересёк ворота – это сидящая на обочине небольшая группа людей, этакий «надежды маленький оркестрик», как я их сначала обозвал, поскольку они исполняли какую-то незнакомую, очень заунывную и пронзительную мелодию на местных музыкальных инструментах. Подойдя поближе я взял свои слова обратно. На небольшом плакате, от руки было нацарапано по-английски: «Жертвы противопехотных мин», а сами музыканты все до единого были жуткими калеками – у кого-то вместо руки или ноги торчала культя, у кого-то их было две, у кого-то не было чуть ли половины туловища, но все они, с выражениями невыносимой муки на лицах, иступлённо играли свою мелодию, кто чем мог. Наследие долгой, безумной и беспощадной войны давало о себе знать. Даже сейчас, по