это было невозможно. Учитывая, что я носила твоего ребенка.
О, Веденина знала, как уколоть больно, как задеть самую чувствительную струну. А Лиговская, по всей видимости, в этом искусстве преуспела еще больше.
– Ты ведь не сказала мне этого!
– Ты не вправе упрекать меня! И не вздумай говорить, что тебе было больно, потому что ты не можешь представить и сотой доли моей боли, связанной с тобой. Что было бы со мной, не будь Лиговского? Об этом ты думал? Ах, нет, тебе же все равно! – голос Марианны даже осип от наплыва эмоций.
– Так вот что ты на самом деле думаешь… – протянул Крисницкий, потому что ему нечем было оправдаться, а в этих словах он черпал защиту.
– Убеди меня в обратном. Тебе плевать было на нашего сына, важна была только эта девочка, дочь другой девочки.
– Жестоко, Марианна, – сник Крисницкий. – Воздаю тебе должное. С твоим самообладанием ты невероятно опасна.
«А чего ты ожидал? Сладкие воспоминания в кругу старых друзей?!»
– Объясни мне лишь одно, – не унималась Марианна, хотя видела, что он не хочет или не может утолить ее любопытство. – Чем она оказалась лучше меня? Неужели с ней было интереснее? Или теплее? Уж как я тебя любила… Тебе на всю жизнь бы хватило.
– Марианна, вспомни – меня женили…
– Как не помнить. Тогда я не смела высказать тебе все в глаза. Как удобно отделаться от надоевшей любовницы: «Меня женили»! А я была настолько ослеплена, что продолжала тебя оправдывать… Как все это мерзко. И потом, если бы ты не полюбил ее, у тебя не хватило бы сил оставить меня.
– Тебе так непосильна была ноша любовницы…
– Забавно, что ты в коем – то веке задумался обо мне. А я ведь терпела, Миша. И терпела бы далее, как это ни страшно. Лишь за возможность видеть тебя, дышать тобой, говорить и прикасаться к тебе.
– Не делай вид, что не помнишь, какой была в те дни. Мне больно было смотреть на тебя и понимать, как тебе плохо.
– Что же ты раньше не сказал, что тебе жаль? Может, мое мнение о тебе улучшилось бы. Что ж ты ничего не сделал, чтобы хоть что-то залечить?
– Мы оба были молоды, и…
– Молодость отнюдь не означает глупость, милый.
Назвав его этим забытым незаслуженно для него нежным словом, Лиговская поежилась.
– Этот наш дурень Константин много дел наворотил, и не только в политике, – Крисницкий решил полностью обнажиться перед ней.
Он так обидел ее в прошлом, так можно хоть как-то возвратить долг.
– Он не наш, а только мой. Ты к нему никогда не имел отношения.
– Пусть так, но неужели ты не хочешь увидеть его дочь?
Марианна в очередной раз расширила глаза, но теперь уже с меньшей долей сарказма.
– Он успел жениться?
– Внучка незаконная.
Последовал вздох.
– Вполне в его стиле.
– Хочешь повидать ее?
Марианна какой-то очень короткий миг поморщилась, но все же произнесла:
– Было бы чудно.