сказочки для неграмотных Нетудыхаток. Даже особо «упоротый» и вечно подвыпивший старший лейтенант Спорыш, батальонный идеолог, как-то перебрал одеколона и поделился соображениями, что всё это – полная туфта. Нет у врага таких технологий. Да и у нас их нет, просто потому, что межзвёздная наука тупо не доросла до подобного уровня. И нелогично: к чему оперировать и чипировать вражеского солдата, когда своих вдосталь? А для своих существует куда как более надёжный и действенный механизм управления – всё та же п…ля.

В общем, всё определяется в момент приземления.

Всё просто. Как только посадочное шасси десантного бота вгрызается в почву будущего плацдарма, включают портал темпорального умножения, в просторечии «мультик». В камеру «мультика» загоняют рядового, запускают программу умножения. К примеру – умножения на два, как это и рекомендуется инструкцией. Камера переносит солдата сперва в прошлое на заданный интервал времени, а затем возвращает почти к исходному моменту. Туда-сюда – и вот из камеры выходят уже два солдатика. Почему при появлении нового экземпляра не исчезает старый? Почему от овеществлённого парадокса не содрогается мироздание? С этими вопросами, пожалуйста, к физикам, специалистам по дискретной темпоральной механике и квантовой вероятности, а не к недоучившемуся экономисту.

Так или иначе, солдат уже двое. И существовать вдвоём они будут до тех пор, пока у более раннего не истечёт таймаут, заданный программой. А таймаут заряжают достаточный для совместного выполнения предстоящей задачи, как правило – с изрядным запасом.

На практике рядовых умножают как минимум на четыре, с целью повышения эффективности. Представляете четырёх человек в боксе, рассчитанном на двоих? Как всё это перенёс здоровяк Ляпа – отдельная драма…

Потом процедура повторяется ещё, ещё и ещё. Столько раз, сколько требуется. С рядовыми, с кусками, с немчурой (то есть с господами офицерами), со всеми кроме командира-полковника. И кого волнует, что два уставных календарных года превращаются для солдата срочной службы в десятки биологических?

В результате всех этих манипуляций со временем и вероятностью в прошлом оказывается достаточно личного состава и шанцевого инструмента для подготовки плацдарма по всем канонам самой передовой военной науки во Вселенной. В прошлом, относительно момента высадки.

Нам повезло. Мы успели. На неприветливой пустынной планетке корабль встречал посадочный котлован. И от котлована – изрядно разветвлённая сеть траншей, землянок, окопов, нужников и прочих необходимых углублений в девственной щебёнке, не знавшей ранее ни лопаты, ни кирки, ни лома. От вида этой посадочной идиллии несчастным пацакам сразу стало не по себе… Ибо именно нам и предстояло малыми сапёрными лопатками выгрызать у планеты всё это мегалитическое великолепие. За неху.. немалое биологическое время.

На деле в нормальной позиционной войне огонь ведут искусственные интеллекты кораблей. Утюжат и выжигают вражьи позиции всеми доступными средствами. А наша солдатская задача – копать окопы да траншеи. Поглубже, поширше да подальше. Чтобы уберечь от огневой мощи противника господ офицеров и прочую ценную «матчасть».

Так что всех нас троих сразу и немедленно загнали в порталы темпорального умножения. И после нескольких сотен прыжков во времени выносили из камеры «мультика» под руки. В глазах троилось, ноги подкашивались, желудок пытался избавиться от переполнявшей его пустоты. Что успокаивало: вытаскивал меня из мультика я сам. То есть два экземпляра меня же, но более поздней, будущей версии. Есть надежда ещё сколько-то пожить.

Жизнь пацака-окопокопателя тяжела и монотонна. Подъёмы и отбои, насмешки и издевательства, половые тряпки, лопаты, кирки, ломики. Грязь, холод, жара, гнусная жратва, то понос, то запор. Хотя случаются мгновения, когда добродушный старослужащий фазан-черпак-дед вроде Ляпы даёт минуту послабления и даже угощает сигареткой.

Воспоминания текли струйкой пота по грязной щеке. Широкая спина Ляпы была тёплой и надежной опорой. Дымок «Примы» приятно щекотал горло. Тучи приоткрыли кусочек серо-синего неба, лучи безымянного зеленоватого солнца осветили траншею с дремлющими пацаками, притоптанным снежком и кирпичной кладкой заброшенного сортира.

Всю эту пастораль нарушили крики прапорщика Кудренко, подкравшегося со стороны штабного блиндажа:

– Шо расселись, шо расселись, б…, кто разрешил? Ляпа, шо, ох…л, давно п…лей не получал?

Злоба прапорщика понятна. Вообще он заведует складом горюче-смазочных материалов, в том числе не иссякающей цистерной спирта. «Работа с личным составом» землекопов не входит в его должностные обязанности, это прерогатива сверхсрочника, Санечки Дуба. Себя же прапорщик причисляет к офицерам, а господа офицеры очень не любят соваться в окопы, особенно в такой близости к передовому рубежу. Если послали прапорщика, значит, Санечка во всех ипостасях опять валяется в лазарете по причине острого алкогольного отравления. Отравления тем самым содержимым той самой цистерны. А прапорщика назначили крайним и как ответственного за спирт, и как младшего по званию.

Ляпа встал, притушил остаток сигареты, спрятал в почти пустую пачку и спокойно ответил:

– Перекур, господин прапорщик. Только сегодня не управимся, бойцов маловато. Сами видите, преграда. Форс-мажор.

Мелкий и нескладный прапорщик подпрыгнул перед Ляпой как болонка перед сенбернаром и опять забрызгал слюной:

– Да ты чё, б..! Какой ещё тебе форс, какой мажор! Прапорщика через х..? Чтобы всё за час сделали, б..! Копаешь и бежишь на месте, б..!

– Не управимся, господин прапорщик, – Ляпа даже не вздрогнул от прапорского визга, – мало бойцов. Сами видите, не копать, долбить надо. Пришлите ещё пяток человек, да не доходяг Нетудыхаток, а кого поопытнее и покрепче.

Прапорщик сжал было сгоряча кулачок в намерении засадить в железобетонный ляпин пресс, но вовремя остановился. Ляпе прапорские потуги пофиг, а ручку можно и повредить. Вздохнул густым перегаром. Подошёл к злополучной преграде, пнул ножкой мерзлый красный кирпич. Подёргал себя за нос и, наконец, принял решение:

– Ладно, пришлю, если есть кто свободный. Кого найду.

И ускакал в сторону столовки.

Мы успели докурить, но теперь не спешили браться за работу: появился повод, якобы дожидаться подкрепления.

Впрочем, долгий отдых не случился. Вскорости к нам пришлёпали ещё двое Нетудыхаток, трое Бабаят и один Армен. Нетудыхатки, нескладные и пузатые пацаки, сразу слились с группой остальных своих ипостасей и немедленно включились в работу. Армен, спокойный честный трудяга, тоже без напоминаний