Оставаясь в прежнем напряжении, казалось, он чего-то ждал. Вдруг его тело сотрясла сильная судорога. Начавшись с ног, конвульсия перекинулась на тело, затем передёрнула плечи и так же внезапно прошла. Только после этого он расслабился – напряжённые плечи опустились, дыхание выровнялось, руки упали на кровать. Всё тело обмякло. Весь окружающий мир перестал для него существовать. Сергей пребывал в состоянии полной отрешённости. Его рука с тлеющей сигаретой замерла в воздухе, а сам он начал медленно заваливаться назад. Это состояние в определённых кругах именуется как зависание. Я, молча, наблюдал за этой жуткой картиной. От истлевшей до середины сигареты отпал столбик серого пепла, который осыпался прямо на заправленную кровать и на одежду Сергея. То, что мой давнишний приятель до сих пор не наделал пожара и не сгорел в нём сам, было поистине величайшим чудом. Наконец, сигарета, истлевшая до основания, начала обжигать пальцы. Сергей тут же пришёл в себя и затушил окурок. Нервозность у него прошла, и он выглядел вполне спокойным и даже равнодушным. После укола резко изменился и голос Сергея – теперь он звучал тягуче, глухо и даже утробно. А говорить он стал вяло и лениво.

Видя мой полный негодования и осуждения взгляд, Сергей, опередив мои нападки, заявил:

– Не надо только никаких нравоучений и проповедей. Каждый сам выбирает себе свой жизненный путь.

– Но рад ли ты своему выбранному пути?

Сергей прежде, чем ответить, закурил новую сигарету.

– Вопрос не в том, рад ли я, проблема в другом – смогу ли я свернуть с этого пути. Конечно, я не рад, но всё зашло слишком далеко. Во-первых, я физически не смогу бросить всю эту гадость. И потом, мой организм настолько пропитан, отравлен и умерщвлен суррогатом, что завяжи я завтра с наркотой, через полгода я всё равно умру от болезней, спровоцированных ею. У меня внутри сгнили, по сути, все органы, сам не понимаю, как до сих пор я их попросту не выплёвываю их во время кашля. Я знаю, что мой конец не за горами, так или иначе. Я полностью осознаю своё положение. Да, я медленно и мучительно уничтожал себя на протяжении трёх последних лет. Но делал это постепенно только потому, что мне не хватает духу убить себя быстро и сразу. Не смотри на меня так и не удивляйся, – продолжил Сергей, увидев смятение на моём лице, – дело в том, что я не могу, да и не хочу жить после перенесённых мною ужасов.

– Ты имеешь в виду случай в садах весной 1993 года, когда было наводнение? – спросил я.

– Не только. Далеко не только это. Ты вряд ли сможешь представить себе, что значит жить в этом аду, когда утром просыпаясь, твой мозг свербит одна и та же мысль – где и как найти деньги, потом купить этот проклятый грамм и уколоться, а через пару часов всё начать сначала. И так ежедневно по замкнутому кругу. А полгода назад судьба преподнесла мне ещё одно, не менее жуткое испытание. Кстати, ты помнишь одного типа по кличке Матёрый? Я с ним однажды приходил к тебе занимать деньги.

Я кивнул. Да, действительно, Сергей как-то приходил с одним приятелем, и я запомнил его. То был высокий парень, прилично одетый, лет двадцати пяти с короткой стрижкой и спортивного телосложения. В левом ухе я у него заметил серебряную серьгу в виде значка доллара. Я ещё помню, тогда подумал, что может быть общего у этого достаточно благополучного с виду человека с моим несчастным другом.

– Так вот, – продолжил Сергей, – это именно он проживал у меня здесь некоторое время. Мы вместе кололись, а деньги искали каждый по-своему. Когда было, что продавать у себя из дома – он продавал. Но в какой-то момент, его родные сменили замки в квартире, он переехал ко мне и добывал деньги на зелье другими способами, не гнушаясь ни воровства, ни грабежа. Ханку мы покупали в складчину. И всё бы ничего, вроде подобное сосуществование вполне устраивало нас обоих, но однажды Матёрый отправился на промысел и не вернулся. Он не пришёл ни вечером, ни на следующий день. Он просто пропал. Бесследно растворился. Ну а я, примирившись с суровой действительностью, был вынужден добывать деньги в одиночку и как-то продолжать влачить своё жалкое существование.

Кое-как я протянул три месяца, дожив до зимы. Последнее время мне ужасно не везло. Постоянно прибегая к подлостям и вранью, я умудрился рассориться со всеми своими знакомыми, и взаймы денег мне уже никто не давал. Более того я знал, что некоторые кредиторы даже искали меня, чтобы наказать и вернуть свои деньги с процентами. На улице так же становилось всё опаснее. Отнимать поздними вечерами у одиноких прохожих часы, золото, или срывать сумки – уже не хватало здоровья. И вот в один, далеко не прекрасный один день я понял, что достать денег я не смогу, а моё самочувствие при этом резко ухудшалось с каждой минутой. Передо мной встал выбор – или загибаться от судорог во время предстоящей неминуемой ломки, или во что бы то ни стало достать этот несчастный грамм. Я был готов на всё, в конце концов, такая жизнь мне чертовски надоела, и в случае неудачи терять мне было уже нечего. Поздно вечером легко одетый, я вышел на январский мороз, ещё даже не имея никакого представления о своих дальнейших действиях. Вооружённый кухонным ножом, я всё-таки надеялся, что он мне не пригодится. Немного поразмыслив, я направился к точке, где обычно и покупал себе опий, именуемый в народе ханкой. Без денег там, разумеется, делать нечего, в долг никто ничего не даёт, поэтому я решил любым способом проникнуть во двор, а там уже думать, что предпринять дальше. Этот дом находился в небезызвестном частном секторе под названием Шанхай – район с одной из самых скверных репутаций в Орске.

Как я уже говорил, была зимняя холодная ночь, разгулялась пурга, завывал пронизывающий ветер, который моментально заметал снегом мои следы. «Что ж, это мне только на пользу» – подумал я.

По дороге я старался припомнить, всё, что известно о самом торговце и о его доме. Сейчас могла пригодиться любая деталь, любая мелочь. Хозяин, под довольно странным прозвищем Портной, в прошлом был одним из опытнейших хирургов в городе, проживал один. Я слышал, что он, работая ещё в больнице, начинал приторговывать морфином и промедолом. Вскоре обзавёлся стабильной клиентской базой, но из-за скандала покинул прежнее место работы. Скандал удалось замять, уголовного дела вроде бы не завели, но работы он лишился. Однако, недолго сокрушаясь по этому поводу, Портной всецело занялся торговлей, причём на широкую ногу. Насколько я знал, телефона он не имел, а один приятель мне как-то сказал, что ханку Портной хранит прямо в холодильнике на кухне.