серьёзными.

Своим строгим взором, выразительными глазами, сосредоточенным на какой-то далекой цели и казавшимися из-за своего выражения чёрными, хотя на самом деле они были серыми, Кэтти невольно давала понять, что она серьёзна, хотя и легкомысленно привлекательна. Она завлекала в свои сети – завлекала непонятным до конца магнетизмом, своим дьявольским очарованием: одна ее причёска стоила многих неустанных слов. Ее локоны светло-желтого оттенка, перехваченные в золотистые пряди, спадали на шею и плечи над чёрным платьем, какое носили столетия назад в замках или домах состоятельных бюргеров. Сочетаясь с золотыми тонкими кольцами в ушах, прочие украшениями ее платья создавали полное впечатление настоящей женственности.

Толя прервал чтение и сказал Коле:

– К этому ее описанию можно добавить следующее наблюдение хрониста Виктора: «Несмотря на некоторые варварские элементы в ее костюме, в целом Кэтти производила впечатление продукта какой-то высокой, утонченной цивилизации».

Он грустно покачал головой, перелистнул еще страницу и начал удивительно трогательный рассказ, накатывающий на сознание нежными волнами из сплетенных смыслами слов. И пробуждается память о чувствах из далеких времён:

«Завод Глассенверк остановился, и когда-то сложная система теперь уже полностью застыла в неподвижности. Заводная Кукла оказалась лишь последним штучным изделием скончавшегося предприятия. Вот что осталось от былой имперской мощи: лишь несколько ветреных и капризных созданий. Но доподлинно узнал я только об одном из них, когда повороты судьбы прошлого лета столкнули меня с юной Катариной Глассенверк…

Катя жила за дальним склоном хребта, покрытым густым лесом. Издали казалось, что сосны сливаются в густое ершистое покрывало. Из окна я видел этот отрог, закрывавший ее поселок…

Сколько раз, мечтами стремясь быть рядом с девушкой в черном платье, мой взгляд останавливался на этой горе. А перед этим сосновым раем – настоящим раем для прогулок летом и катаньям для любителей на лыжах зимой, раскинулся в долине наш город.

Из окна видны его многочисленные здания, часть которых сохранилась с римских времен. Здесь эти постройки гораздо меньше использовали для добычи камня в отличие от других бывших римских городов. Там жители опустились до почти первобытного состояния после опустошений, свершенных из-за Великих нашествий народов и племен. А здесь был оазис высокой культуры.

Поэтому я видел башни и плоские крыши древнеримских зданий. Особенно яркие впечатления эта картина из моего окна выглядела утром в начале дня, когда белые лучи освещали эту панораму. И белая башня с треугольной крышей сверкала на солнце, невольно принося мне радость – «Все будет хорошо!» – думал я тогда, смотря на белую башню и город… Римский город жив, значит живо мое стремление к чистой и светлой радости – моей радости быть рядом с удивительно влекущей юной девушкой – красавицей Катей».

Такие строки были написаны Виктором почти столетие назад. Прошлый век еще жив в нас…

Когда Катерина была совсем маленькой, ее отец Альбрехт Гласенверк сгинул на Восточном фронте Великой Европейской войны – так тогда назвали Первую мировую. А ее дядя Густав пропал без вести на другом фронте – но не на западном, а на заморском театре боевых действий, в джунглях Германской Восточной Африки (сейчас там находится Танзания).

Густав возглавил один из отрядов аскари (потомков арабов, смешанных с африканцами) и ушел с побережья в глубины материка, чтобы продолжить партизанскую борьбу против англичан.

Такие офицеры как Густав сформировали ударную силу колониальных отрядов. Около озера Танганьика с октября 1917 года они перешли к партизанской войне. Англичане никак не могли справиться с самоотверженными аскари. Война в дебрях Африки шла долго, до конца восемнадцатого года. Причиной тому не только высокий моральных дух мулатов-мусульман под командованием офицеров Рейха, а золотой запас Трансвааля, даже ничтожной доли которого с лихвой хватало на обеспечение небольших отрядов всем необходимым…

Как заверял в своих воспоминаниях Пауль фон Леттов-Форбек, отряды под его командованием в дебрях Восточной Африки могли сопротивляться еще дольше – если бы не капитуляция Второго Рейха после Ноябрьской революции (через четверть века Третий Рейх погубит в безумной войне обоих сыновей Леттова-Форбека).

Густав пропал в джунглях лишь перед самым подписанием перемирия в ноябре восемнадцатого года… Возможно он ушел еще дальше – в горы, где припрятаны сокровища буров, увезенные из Трансвааля в Восточную Африку еще в 1902 году (а Южная Африка всегда славилась алмазами и золотом своих недр). Благодаря эвакуированной казне банка Претории немцы вели долгую войну на этом второстепенном фронте первой мировой. И еще бы продолжали, если бы не мир в Европе. Кому достались несметные сокровища? Золото буров осталось одной из загадок мировой истории. Сокровища африканских гор…

Итак, Альбрехт попал в плен на Восточном фронте но к этому мы еще вернемся позже. А его брат Густав сгинул в джунглях, что также имеет немаловажно значение в этой истории… И кое какую завесу тайны я приоткрою прямо сейчас…

Ведь из дебрей Восточной Африки не вернулся главный хранитель Секретного Изобретения Второй империи – им и был Густав Глассенверк. Несмотря на исчезновение одного из самых гениальных конструкторов Второго Рейха, часть тщательно охраняемого оборудования осталась в Европе, а именно, в тайных лабораториях Южных гор, в Славарии…

Итак, спустя два десятка лет его дочь Катарина. В Славарии кроме потомков тевтонов и прочих племен, жило и немалое славянское население, так что многие жители города Рудогора выговаривали ее имя мягче —Катерина. В их числе был и Виктор – главный герой нашей рукописи.

3. Ключи к заводу Кэтти

«Время приближалось к обеду… В ленивом воздухе белого полудня муха почти что ползла, пролетая медленной траекторией через белую комнату…

И вдруг ударила сирена, завыла своим удивительно знакомым, предсказуемым мотивом, подобно человеку, то понижающему, то повышаещему завывающий голос. И Виктору почудилось, что это воздушная тревога, как в годы отрочества и детства. Но потом стало ясно, что уже началось…»

Толя оторвал от страницы задумчивый взгляд своих тёмных глаз:

– Расскажу далее своими словами… Дело в том, что в начале рукописи многие страницы были испорчены или утеряны. Поэтому непонятно, в каком помещении он был на момент начала городской тревоги. Но перед ее началом Виктор тщетно пытался поговорить с Катариной (он называл ее Катей – совсем как по-русски, ибо он