не было вопросов. Рита с ним согласилась. И какое же было у них удивление, когда оказалось, что архив Жоржа исчез гораздо раньше, когда Жорж был ещё ребенком. Им удалось узнать, кто дежурил в тот день, и хотя никто из них уже не работал, по адресам нашли двоих.
Встретились, и Рита, как смогла прочитала память. Кстати она заметила, что после встречи с драконами, она гораздо легче, и главное глубже проникает в память. Дар мощных менталов, – подумала Рита. – Надо сказать об этом Максу. Итак по памяти Рита восстановила тот случай в архиве.
В тот день отмечался какой-то праздник, отмечали тихо, скромно каждый на своем рабочем месте. Никто надо сказать не напивался, так по чуть-чуть. Уже к вечеру внутри архива образовалась молоденькая девушка, она почему-то рыдала и требовала, чтобы ей вернули медальон её матери с фоткой и волосом. Никто не знал про медальон, но кинулись искать его всем отделом, наворотили беспорядка и безобразий. Но медальон нашли. Девчушка открыла медальон и показала фотку, мать и дочь оказались копиями, так похожи. Потом девчушка сильно огорчилась, ещё больше разрыдалась и… Сама подожглась.
Кое-как потушили, но от девчушки ничего не осталось. На следующий день был страшный скандал, а когда нашли склад бутылок, полетели головы с работы. Заставили всех сдать кровь, и по количеству водки в крови сделали оргвыводы. Пожар мало чего успел, однако, материалы по делу Жоржа сгорели. Думали следователь по делу будет буянить, но нет. Он сообщил глубокомысленно, что бесовскому своя дорога. Почему он так выразился, да потому, что только до того пришел результат экспертизы: сё не человек, а кто не знаем.
Рита и Макс донесли эту забавную информацию до Германа. Но Герман даже не улыбнулся. – Шоу устроили для Жоржа, это совершенно однозначно. Только вот зачем? – Почему для Жоржа, а не для родителей? – удивился Макс. – Я думаю, устроители шоу побывали уже там, и поняли, что родителям не поможешь. – ответил Герман. – А Жоржу чем они помогли? – завелся Макс. – У Жоржа очень благополучная жизнь сложилась по сравнению с детдомовскими, его усыновила хорошая семья… Я думаю, в его жизни многое было не случайно, и он это понял. – Да, это наш прокол, мы совсем не интересовались его судьбой. – согласилась Рита. – уперлись в событие – появления Жоржа-потеряшки. – Ничего страшного кругозор дело наживное. Чем больше будете думать, тем больше понимать взаимосвязи мира. – А мы выходит совсем не думаем? – обиделся Макс. – Выходит. – засмеялся Герман. – Ладно тебе, я шучу. – Герман, а можно мы съездим в Питер и Таллин? – увела разговор Рита. – Да, конечно.
На следующий день с раннего утра они уже ехали в сапсане в Питер. Макс дремал, а Рита пыталась набросать план путешествия. Ей хотелось успеть побродить по городу, и она хотела зайти в музей живописи, любой. Хотелось увидеть гармонию красок, линий, деталей. Хотелось окунуться в красоту. Но Рита понимала, что Максу будет скучно. Побродить по городу он, наверное, ещё сможет, а вот картины это не его. Так ничего путного и не придумав, Рита увидела, что они подъезжают и разбудила Макса. Вчера Макс нашёл и списался с лечащим врачом отца Жоржа и с медсестрой.
Сначала они встретились с врачом. Пожилой мужчина с удовольствием рассказывал, вспоминал и отвечал на вопросы. И конечно, же Герман оказался прав. Отца Жоржа перевели к нему в дорогую клинику и оплатили лечение и проживание до смерти. Это врач сказал грустно. – Когда пациент только поступил, консилиум наших врачей был уверен в выздоровлении. Кто-то говорил о скором выздоровлении, кто-то о далекой перспективе, но все были уверены в выздоровлении. Потому что органических повреждений не было, и сам пациент был крепок и здоров. – А кто проявил такое участие в этом человеке, я так понимаю деньги большие? – спросил Макс. – Нам сказали коммерческая организация, они, действительно, иногда берут кого-нибудь по лотерее на содержание. – А были ли какие-то улучшения или изменения в процессе лечения? – спросила Рита. – Нет, похвалится нечем… С ним работали и наши студенты, ставили всякие эксперименты. Картинки показывали и смотрели, на что он реагирует. Море ему точно было не безразлично, и морские пейзажи, и шум морского прибоя сильно возбуждали его. Ему давали карандаши и он много рисовал, но рисунки без предметные, он видимо и сам понимал, что не получается, потому что злился и рвал листы. Иногда бормотал нечленораздельное, пытался даже петь.
Рита считывала из памяти врача и рисунки, и бред и песни. Медсестра много не добавила. Случай ей запомнился с кошкой. Животные не разрешаются в больницах. Но этот пациент явно был не равнодушен к живому, подолгу смотрел из окна на птиц, и они, кстати, по своему на него реагировали. Подлетали к окну, разглядывали его. И как-то на дереве у окна оказалась кошка. Он смотрел на неё, она на него. А потом с кошкой стало нечто происходить, она стала смешно трястись, дергаться и упала с дерева. Все, кто видел, смеялись, а пациент расплакался.
Макс поинтересовался, не было ли у пациента повреждений на теле. И оказалось, были и шрамы и татуировки. Рита усилила воспоминания и считала, что помнила медсестра, лишний раз убеждаясь, люди говорят и помнят о важном. Но что на самом деле важное никто не знает. Не успели они выйти от медсестры, как позвонил Игорёк. В последнем письме Игорек писал, что скоро приедет в Москву, ему надо переоформится в институте, к тому же он очень соскучился. Они договорились обязательно встретится, и специально подгадали своё возвращение под его приезд.
И вот теперь оказывается, у Игорька всё изменилось, его отпустили на подольше. И он прилетел к ним в Питер, самолет уже сел. Они договорились встретится в кафе. Рита очень обрадовалась такому везению и Игорька повидать, и будет с кем красоту посмотреть. Она аж засветилась от радости, Макс, конечно, понял и усмехнулся про себя. Пришли они в кафе раньше Игорька, сели за столик. Макс сделал заказ, а Рита залезла в телефон, захотела обновить в памяти те работы, которые ей показывал Игорек. Ей хотелось узнать, что Игорёк смог довести до конца.
И когда она рассматривала фотки работ Игорька, особенно первые наброски, у неё появилось тревожное чувство. Что-то в них было похоже, на то, что рисовал отец Жоржа. Рита показала наброски Игорька Максу, но для Макса ни в рисунках отца Жоржа, ни в набросках Игорька не было ничего значимого.
Скоро подошёл Игорёк, по телефону он предупредил, что не один, а с охраной. Охрану звали Фрай, и был это заметный человек в возрасте, и наверное могучий волк. Но как человек, он оказался спокойным и уравновешенным.
Встретились, и Рита, как смогла прочитала память. Кстати она заметила, что после встречи с драконами, она гораздо легче, и главное глубже проникает в память. Дар мощных менталов, – подумала Рита. – Надо сказать об этом Максу. Итак по памяти Рита восстановила тот случай в архиве.
В тот день отмечался какой-то праздник, отмечали тихо, скромно каждый на своем рабочем месте. Никто надо сказать не напивался, так по чуть-чуть. Уже к вечеру внутри архива образовалась молоденькая девушка, она почему-то рыдала и требовала, чтобы ей вернули медальон её матери с фоткой и волосом. Никто не знал про медальон, но кинулись искать его всем отделом, наворотили беспорядка и безобразий. Но медальон нашли. Девчушка открыла медальон и показала фотку, мать и дочь оказались копиями, так похожи. Потом девчушка сильно огорчилась, ещё больше разрыдалась и… Сама подожглась.
Кое-как потушили, но от девчушки ничего не осталось. На следующий день был страшный скандал, а когда нашли склад бутылок, полетели головы с работы. Заставили всех сдать кровь, и по количеству водки в крови сделали оргвыводы. Пожар мало чего успел, однако, материалы по делу Жоржа сгорели. Думали следователь по делу будет буянить, но нет. Он сообщил глубокомысленно, что бесовскому своя дорога. Почему он так выразился, да потому, что только до того пришел результат экспертизы: сё не человек, а кто не знаем.
Рита и Макс донесли эту забавную информацию до Германа. Но Герман даже не улыбнулся. – Шоу устроили для Жоржа, это совершенно однозначно. Только вот зачем? – Почему для Жоржа, а не для родителей? – удивился Макс. – Я думаю, устроители шоу побывали уже там, и поняли, что родителям не поможешь. – ответил Герман. – А Жоржу чем они помогли? – завелся Макс. – У Жоржа очень благополучная жизнь сложилась по сравнению с детдомовскими, его усыновила хорошая семья… Я думаю, в его жизни многое было не случайно, и он это понял. – Да, это наш прокол, мы совсем не интересовались его судьбой. – согласилась Рита. – уперлись в событие – появления Жоржа-потеряшки. – Ничего страшного кругозор дело наживное. Чем больше будете думать, тем больше понимать взаимосвязи мира. – А мы выходит совсем не думаем? – обиделся Макс. – Выходит. – засмеялся Герман. – Ладно тебе, я шучу. – Герман, а можно мы съездим в Питер и Таллин? – увела разговор Рита. – Да, конечно.
На следующий день с раннего утра они уже ехали в сапсане в Питер. Макс дремал, а Рита пыталась набросать план путешествия. Ей хотелось успеть побродить по городу, и она хотела зайти в музей живописи, любой. Хотелось увидеть гармонию красок, линий, деталей. Хотелось окунуться в красоту. Но Рита понимала, что Максу будет скучно. Побродить по городу он, наверное, ещё сможет, а вот картины это не его. Так ничего путного и не придумав, Рита увидела, что они подъезжают и разбудила Макса. Вчера Макс нашёл и списался с лечащим врачом отца Жоржа и с медсестрой.
Сначала они встретились с врачом. Пожилой мужчина с удовольствием рассказывал, вспоминал и отвечал на вопросы. И конечно, же Герман оказался прав. Отца Жоржа перевели к нему в дорогую клинику и оплатили лечение и проживание до смерти. Это врач сказал грустно. – Когда пациент только поступил, консилиум наших врачей был уверен в выздоровлении. Кто-то говорил о скором выздоровлении, кто-то о далекой перспективе, но все были уверены в выздоровлении. Потому что органических повреждений не было, и сам пациент был крепок и здоров. – А кто проявил такое участие в этом человеке, я так понимаю деньги большие? – спросил Макс. – Нам сказали коммерческая организация, они, действительно, иногда берут кого-нибудь по лотерее на содержание. – А были ли какие-то улучшения или изменения в процессе лечения? – спросила Рита. – Нет, похвалится нечем… С ним работали и наши студенты, ставили всякие эксперименты. Картинки показывали и смотрели, на что он реагирует. Море ему точно было не безразлично, и морские пейзажи, и шум морского прибоя сильно возбуждали его. Ему давали карандаши и он много рисовал, но рисунки без предметные, он видимо и сам понимал, что не получается, потому что злился и рвал листы. Иногда бормотал нечленораздельное, пытался даже петь.
Рита считывала из памяти врача и рисунки, и бред и песни. Медсестра много не добавила. Случай ей запомнился с кошкой. Животные не разрешаются в больницах. Но этот пациент явно был не равнодушен к живому, подолгу смотрел из окна на птиц, и они, кстати, по своему на него реагировали. Подлетали к окну, разглядывали его. И как-то на дереве у окна оказалась кошка. Он смотрел на неё, она на него. А потом с кошкой стало нечто происходить, она стала смешно трястись, дергаться и упала с дерева. Все, кто видел, смеялись, а пациент расплакался.
Макс поинтересовался, не было ли у пациента повреждений на теле. И оказалось, были и шрамы и татуировки. Рита усилила воспоминания и считала, что помнила медсестра, лишний раз убеждаясь, люди говорят и помнят о важном. Но что на самом деле важное никто не знает. Не успели они выйти от медсестры, как позвонил Игорёк. В последнем письме Игорек писал, что скоро приедет в Москву, ему надо переоформится в институте, к тому же он очень соскучился. Они договорились обязательно встретится, и специально подгадали своё возвращение под его приезд.
И вот теперь оказывается, у Игорька всё изменилось, его отпустили на подольше. И он прилетел к ним в Питер, самолет уже сел. Они договорились встретится в кафе. Рита очень обрадовалась такому везению и Игорька повидать, и будет с кем красоту посмотреть. Она аж засветилась от радости, Макс, конечно, понял и усмехнулся про себя. Пришли они в кафе раньше Игорька, сели за столик. Макс сделал заказ, а Рита залезла в телефон, захотела обновить в памяти те работы, которые ей показывал Игорек. Ей хотелось узнать, что Игорёк смог довести до конца.
И когда она рассматривала фотки работ Игорька, особенно первые наброски, у неё появилось тревожное чувство. Что-то в них было похоже, на то, что рисовал отец Жоржа. Рита показала наброски Игорька Максу, но для Макса ни в рисунках отца Жоржа, ни в набросках Игорька не было ничего значимого.
Скоро подошёл Игорёк, по телефону он предупредил, что не один, а с охраной. Охрану звали Фрай, и был это заметный человек в возрасте, и наверное могучий волк. Но как человек, он оказался спокойным и уравновешенным.