товарищ майор. Пьём за троих!

– …Разбавленную, – закончил вместо него Васильев.

2

База состояла всего из нескольких строений, укрытых маскировочными сетями: барак для охраны, общая столовая, домики для офицеров и научного персонала – и собственно радиостанция непривычной конструкции, питаемая дизельгенератором. Всё было исправным, только солярка отсутствовала – её подвезла к вечеру небольшая самоходная баржа, на которую предстояло погрузить оборудование. Тем не менее, работа, как всегда в таких случаях, шла ни шатко ни валко: наскоро просмотрев бумаги, товарищи по оружию перешли к застолью. За офицерским столом тосты следовали один за другим; Эванс охотно налегал на спиртное, благо у его русских товарищей оказался целый походный котелок с красной икрой.

– Россия – удивительно богатая страна, – сказал он с восхищением.

– За богатства! – Васильев, подчиняясь жесту Новикова, разлил водку по кружкам.

– И что они здесь такого хотели создать? – спросил Смирнов, едва ворочая языком, по-английски. Эванс зачерпнул ложкой икры и какое-то время жевал, не торопясь с ответом.

– Проект «Глуд» – это имя скандинавской богини, в переводе означает «Сияние». Судя по всему, масштаб здесь был совсем не тот, что на Узедоме, но что-то они затевали. Персонал и приборы собирались перевезти куда-то на тайные базы в южной Атлантике, возможно, даже в Антарктиде.

Новиков удивлённо раскрыл глаза и сам разлил водку. Тридцатиградусную ввели ещё при НЭПе, и только в предвоенные, расстрельные годы, в продажу всё чаще начала поступать сорокаградусная. В годы войны некоторые заводы продолжали поставлять эту жиденькую продукцию в войска. Новиков ценил «рыковку» за то, что от неё пьянеешь не так быстро, и всегда старался её заполучить, когда она поступала на склады. Американец, привыкший к виски, с сомнением посмотрел на кружку и продолжил:

– Операция под кодовым названием «Остров Туле» была назначена на 30 апреля, день рождения фюрера. – Новиков едва не выругался, заподозрив, что в переходе на сорокаградусный стандарт была замешана борьба с немецко-фашистской пропагандой. – Дёниц даже прислал одну из своих «лодок-невидимок», но потом что-то сорвалось. Они так и не вышли в море. Сидели тут, пока на дизельэлектростанции горючее не кончилось, а потом поубивали друг друга.

– А кого не убили, тот сам умер, – продолжил Смирнов и, отсалютовав Эвансу кружкой, выпил водку. – Хоррошшо-о!

– Закусывай, Лёша, закусывай, – указал ему Новиков. – Может, их просто того…говорят, и у Гитлера в бункере тоже странные вещи творились – его самого и Геббельса то ли отравили, то ли застрелили… Постой, а с солярой как-то странно – на подлодке её не было?

Американец махнул рукой – мол, наливайте ещё. Смирнов переводил.

– Говорит, один из его солдат внутрь лазил, смотрел – цистерны заправлены под завязку. Сейчас до них не добраться, но тогда…

– Да, загадка, – ответил Новиков. – Ладно, наливай.

3

Наутро, едва проснувшись, Новиков увидел перед собой лицо Коромыслова. У того были красные от бессонницы глаза – когда все улеглись спать, оба связиста взялись за работу, ночь напролёт изучая бумаги и механизмы по проекту «Сияние».

– А? – Новиков пришёл в себя почти мгновенно – сказывался четвертьвековой опыт службы в армии. – И что?

– Эта радиостанция могла свести их с ума, товарищ майор. Немцы изобрели какой-то тип излучения, который то ли оживляет галлюцинации, то ли вызывает призраков из другого мира.

Новиков зажмурил глаза, пытаясь принудить свой мозг работать. Голова раскалывалась от боли, но он всё-таки сразу же нашёл слабое место в рассуждениях Коромыслова.

– Бред! – Новиков открыл глаза и снова сощурился, ослеплённый слишком ярким светом. – Они бы тогда сразу всё отключили. Ищи дальше, Саша.

– Уже нашли, товарищ майор, – таинственно улыбнулся Коромыслов. – Это вещь, подобной которой вы никогда раньше не видели.

«Вещь» представляла собой деревянный футляр с лямками, вроде армейского ранца, в котором располагались массивные аккумуляторные батареи. Они служили источником питания для необычного оружия, снабжённого оптическим прицелом.

– И что это?

– Смотрите! – оружие выпустило тонкий белый луч. – И что оно даёт?

Коромыслов пожал плечами.

– Ничего, товарищ майор. Я подзарядил батареи, но толку мало. Это не гиперболоид, он ничего не режет и не поджигает. Это не «луч смерти» – я направлял себе в ногу и ничего не почувствовал.

– А Васильев что говорит?

Старший лейтенант Васильев был занят. В соседнем домике он обнаружил дневник одного из учёных, занятых в проекте «Сияние», и как раз пытался расшифровать его.

– Это простой подстановочный код, немец пользовался им в личных целях. Я его взломал за десять минут, но перевод текста требует времени.

– Сейчас что можно сказать?

Васильев встал и вытянулся в струнку.

– Товарищ майор, в наши руки попало оружие исключительной важности. Нацисты нашли способ управлять психической энергией. Это поле, подобное магнитному, или разновидность волн – они сами были в этом не уверены.

Новиков застонал и взялся за голову.

– Кто-то заходил в радиоузел?

Коромыслов, чуть приволакивая правую ногу, неуклюже щёлкнул каблуками.

– Это сделал я, товарищ майор. Включил на полную мощность, но пока результатов нет.

– Пока резуль…

Новиков услышал какие-то крики, доносившиеся со стороны столовой. Схватив Коромыслова за шиворот, он в нескольких словах, преимущественно нецензурных, высказал то, что думал о нём. Поправив гимнастёрку, он вышел наружу; Коромыслов, едва пряча улыбку, ковылял следом. Оба отлично понимали, что гнев майора несколько наигран, и что он просто готовит из Коромыслова «козла отпущения», на случай, если всё провалится. Но любой инцидент – это подтверждение мощи новейшего оружия, следовательно… Афнасьев, улыбаясь, как дьявол, не отставал от Новикова, изрыгающего проклятия, ни на шаг. Они прошли около половины пути, когда послышался сухой щелчок пистолетного выстрела. Это был «вальтер» – таким пользовался Смирнов. Ему тут же ответили из оружия, которого они раньше не слышали – наверняка, американского. Когда протрещало несколько очередей из ППШ, оба офицера переглянулись и, расстёгивая кобуры на бегу, бросились к зданию столовой, где разгорался бой.

4

Васильев, вероятнее всего, умер от инфаркта – он лежал навзничь, раскинув руки в стороны; его рот был открыт, словно он продолжал кричать. Коромыслов, последний живой человек на острове, положил ещё горячий автомат на стол и открыл блокнот с записями Васильева. Это могло оказаться важным – он боялся что-то