- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (37) »
– Поддерживаю. По себе знаю, ничего нет хуже с утра, как «разбор полетов»,– посочувствовал ему Сергей, – Машка до сих пор «стенку» твою вспоминает.
– Мировая была идея,– рассмеялся Витька, – добрые дела, они не забываются.
– Это да. Ты у нас вообще генератор идей. Многие жены, наверное «благодарны» тебе за них, вот только пока не встретили тебя, чтоб «спасибо» сказать, раз здесь стоишь и «лыбишься». Пошли, что ли, времени уже девять?
– Куда ты торопишься? Там нашего брата, как блох на собаке.
– И чего слышно? Войну кто объявил?
– А как же, весна. Пора с урожаем биться, пока не одолеем. Я уже очередь занял, за мной будешь. – Пошли, повестку же надо отдать.
5
– А может сначала, встречу отметим? – Витька, характерным жестом, хлопнул себя по шее, – тут в пару минутах, бабка живет, самогонка, что слеза колодезная. Сюда-то всегда успеем.
– Мы вчера с тобой виделись, я еще соскучиться не успел. Давай сначала дела решим, а потом все остальное.
В военкомате было столпотворение. Человек тридцать молодых мужиков, в одних трусах, стояли перед кабинетами, сидели на стульях вдоль стен.
– Твое, коромысло в душу кровь, – чертыхнулся Витька, – уже началось. Сдавай повестку и ко мне. Я пока с очередью разберусь, – двинулся он в конец коридора.
–Значит, Макаров, – дежурный мичман, заглянув в повестку, стал записывать данные Сергея в журнал,
– Как вести себя на комиссии знаешь?
– А то, Каждый год почти на нее таскают,– ответил Сергей.
– Таскают морковку с грядки, а по повестке приглашают. Вот в случае уклонения, тогда да, тогда приводом. Так как ты сам явился, к тебе это не относиться. Начало в конце коридора, заключение в кабинете военкома. Не вздумай слинять, пока не пройдешь.
– В курсе: сообщение на работу, прогул. Всеобщее презрение и ненависть трудящихся, с приложением всех вытекающих, – вздохнул Сергей.
– Вижу, грамотный. Надувай паруса, и вперед, с песней. Песню можно петь любую, – напутствовал мичман Сергея.
– А частушки? – спросил тот.
– Частушки на улице будешь петь, после комиссии. Здесь только строевые марши, усек?
–А говоришь, любую?
– Не умничай. У тебя на одной ноге, уже сапог сверкает, так что пора репетировать.
– Понял, не морковкой деланный, – пошел Сергей в конец коридора.
Витька стоял уже в трусах, скрестив руки на груди, дрожа то ли от прохладного коридора военкомата, то ли от похмельного озноба.
– Мужики, он за мной, я предупреждал,– увидел он, Сергея, – раздевайся быстро, сейчас моя очередь.
Пока Сергей, раздеваясь, аккуратно складывал одежду на стул, подошла Витькина очередь.
– Если на целину заберут, радости мало, – думал Сергей, сидя на краешке стула, – А если с другой стороны подумать – вернусь, деньги, за все получу разом. По среднему заплатят. Маша, давно мягкую мебель хотела.
– Вы чего сегодня все трясетесь, – раздался за дверью кабинета, громкий женский голос. Он прислушался. В ответ послышалось неразборчивое бурчание Витьки.
– Все пошел балагурить, это надолго, – решил Сергей.
Но через минуту распахнулась дверь, и из кабинета вышел довольный Витька, помахивая листком бумаги в руках.
– Следующий, – проорал он на весь военкомат, – пропуская в кабинет Сергея.
–Проходите на ростомер, – сказала ему женщина в белом халате, когда он переступил порог.
– Да мы, похоже, с «Шаляпиным» один в один, – мелькнула у него мысль, когда он встал под планку.
– Метр семьдесят шесть, а вес свой знаешь?
– Семьдесят девять, – ответил Сергей
– Молодец, зови следующего.
К одиннадцати часам, благодаря Витькиному неугасимому желанию поскорей заняться своим здоровьем, они официально признанные здоровыми и годными к строевой службе, стояли у кабинета военкома, с приклеенной табличкой «Призывная комиссия. Заключение»
– Она на меня смотрит, как на врага народа. А что это у вас руки трясутся? И давление повышенное? Принимали вчера? – рассказывал Витька, ожидающим своей очереди, о посещение терапевта, – Я сразу в отказ. Категорически и бесповоротно, – Как, говорю, вы можете подумать обо мне такое? Я человек, законопослушный.
6
Как вышел Указ, ни капли спиртного не принимать. Я сразу рот на замок, а ключ в унитазе утопил. А что трясусь? Жена с утра напугала, вот и дрожу до сих пор. Серега, помнишь, Толян рассказывал, как их в «спецуре» учили, сначала разбуди, потом режь, чтоб не закричал.
– Толян тебе расскажет. Он контуженный с Афгана пришел, да еще и больной на всю голову, – ответил Сергей, соглашаясь.
– А Ленка моя, Серега не даст соврать, если ее завести, мало не покажется. А если довести до кипения, одна бы дворец Амина взяла, как два пальца..
– Ее и до кипения доводит не надо, она и так у тебя, с пол-оборота заводиться, подтвердил Сергей. После претворения в жизнь Витькиных «идей», часто в ее глазах виноватым оказывался именно он, а не ее благоверный.
– Я со сранья – то не врубился, что она завтрак готовила, ножом хлеб резала, и с ним меня будить пошла.
Одной рукой меня трясет, а в другой нож держит. Здоровенный, такой, из немецкого штыка переделанный, я его из деревни привез, дядька мой, свиней им резал. Ну, все думаю, в последний раз, ты вчера выпил, Витюша.
Верите, нет, замелькала жизнь перед глазами, так жалко с ней расставаться. Ленка, – ору ей, как тот поросенок недорезанный,– ну может не надо, так сразу, радикально? Я же с водярой, а не с бабой, какой? Не ходок я по женскому делу. А за пьянку разве убивают? Кодируют на крайняк. Ору я в таком плане, а сам, чувствую вот– вот между ног потечет. Ослабила она немного руку, я под нее поднырнул, и на рысях в туалет.
Дверь на задвижку, в ручку вцепился, жду. А она мне с той стороны, – Допился, придурок. Дурдом по тебе плачет. Мойся, да есть, иди.
Рассказал я все это врачихе. Посмеялась она, а потом даже посочувствовала. Езжай, говорит, на целину. Здесь с тебя толку никакого, а так хоть стране поможешь. Так что, на целину готов. Ну, чего они там, резину тянут? Внутри все перегорело, туда хоть граммулечку одну, но с градусом кинуть. Если дома от страха не загнулся, так тут от ожидания
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (37) »