- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (10) »
Вадим ПОЛУЯН
НАВОСТРЯТСЯ ЛИ ТУПАРИ?
*
Рисунки Е. ШАБЕЛЬНИКА
© Издательство «Правда». Библиотека Крокодила. 1991
Шарж В. МОЧАЛОВА
Повесть авторских лет
I. Шестидесятник
Не в пример отцам и матерям
молодых чуть-чуть коснулась сталинщина:
я всего лишь юность потерял,
зато зрелость, к счастью, не растащена!
II. Семидесятник
Опять Ильич! Опять обман!
Жизнь, как панфёровский роман…
И серому конца нет облаку…
Вся зрелость, как и юность, — побоку!
III. Восьмидесятник
Залп перестройки был не холост?
Как к Пасхе, моет избы Русь…
И вдруг опять — то жар, то холод.
Обледенею? Испарюсь?
I. ВЫПУСКНИК
НАРОДНЫЙ АРТИСТ
Памяти Н. Л. Кортец-Коринского
Народный артист и вдруг — инородное тело.
Вот тема!
Как вам жилось, Николай Александрович?
Пили коньяк, кушали сандвич,
играли вождей, королей и раскольниковых,
ни было сколько бы их…
Театр трепетал от хлопков поголовных.
А вы, рассыпаясь в изящных поклонах,
регалии роз из охапок роняли,
а после
на даче
на белом, как лебедь, рояле
творили тоску…
Но слишком согбенно,
как будто у вас язва ног,
подчас приходилось плестись
на занудный звонок,
замок отпирать не тузу,
но всё же тузку…
Он крался походкой спрутьей,
поскрипывая ременной сбруей,
по-дружески соринку стряхивая с лацкана,
пытая вежливо, допрашивая ласково:
«А не уступите ли дачку дорогую?»
Вы, сжившись с красотой и с лепотой,
эдиповой его сердили слепотой:
«Нет, нажитым уютом не торгую!»…
Шутя шел в гору гость ваш постоянный,
смех плотоядный
в нем кукарекал оглушительней,
чем в кочете.
Он упреждающе пообещал: «Как хочете».
И вот проникла в черный каземат
записка беленькая, как зима,
что в вашем он живет сейчас Версале…
А вас из ада в ад сверзали и сверзали.
Вы — без свидания, без передачи,
а он павлинится в зеленых перьях дачи.
Вы — на морозах от семи и до семи
без переписки, без семьи,
на вас одежда рваней рвани,
а он — в нирване!
По праву сильного вам задали задачу:
всю остающуюся жизнь — за дачу!
Не обменяли…
Теперь не ведаете, в чем вас обвиняли.
Безумие!
В желудке — язва, а во рту — беззубие…
Вы овладели прикладным искусством
на Монмартре,
где вам не «встать» кричали, а «бонжур»,
чтоб загнанному быть к ядреной матери,
чтоб клеить,
рисовать
за абажуром
абажур,
которым поживится гражданин начальник…
Вы эксплуатируете дикцию, молчальник.
Вы демонстрируете пластику, распластанный.
Ну что поделать с ярлыком, раз пластырный?
«Шпион»!.. Пятьдесят восемь… Десять…
В Москве не москвовать,
в Одессе не одессить,
зато уж в Канске, в клубе для чинов,
творя из флегмы живчиков,
говорунов из молчунов,
вы в «Бесприданнице», в «Старинном водевиле»
неудивляющихся удивили.
К сортиру странствуете скользкими мостками
вы — доколесной эры пешеход…
А солнце красит мир оптимистичными мазками…
А от червонца остается рублик,
то бишь год…
Вот в этом-то году,
на этих-то мостках
нас свел режим, всегда и всюду правый,
меня, мальчишку с муравой в мозгах,
и вас, чья голова возвысилась дубравой…
Вы кончили на дне,
я начинал со дна.
Мы в спорах забывали эту разность.
Беда соединила нас одна…
Одна разъединила радость:
мне вышел срок,
и вам остался год…
Но что-то странное случилось хмурым утром:
кем вы затолканы в этапный бритый скот,
каким приказом дальновидно-мудрым?
Близка свобода!
Так зачем в Норильск?
На риск?
Где долгосрочные короткосрочно дохнут?
У сильных право — это старый догмат.
И десять лет спустя
им не предъявишь иск.
Проклокотал на даче красный кочет:
«Освобождать виновного не след!
Во глубину его, чтоб стерся след,
в такую, что и в год прикончит!»…
Отторгнут человек от человека.
Но в
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (10) »