мысль о том, что будет завтра, когда мы снова окажемся в цеху.

Вторая ночь в приемнике снова была кошмарной, и утром я поплелся на работу, как на казнь. И тут произошло чудо: мы только начали работать, как вошел воспитатель и крикнул:

– Петр! Выходи! За тобой отец приехал!

Потом мне выдали мои выстиранные вещи, и пока я одевался, все время думал, как посмотрю в глаза отцу и что ему скажу – было до дурноты страшно и стыдно. Но когда я к нему вышел, отец просто обнял меня и… просто сказал: «Поехали. Мама ждет».

За полчаса мы дошли до станции. У отца уже были билеты, и мы почти тут же сели на поезд. О чем мы с ним говорили в дороге и говорили ли вообще, начисто стерлось у меня из памяти.

Помню лишь, как мы вышли с бакинского вокзала на улицу, и я задохнулся от любви к городу.

Еще помню, что дома меня ждал салат оливье, окрошка, долма, торт трюфельный – все, что я больше всего люблю.

Обо всем случившемся мы почти не говорили – так, словно ничего и не было. И в школе ребята встретили меня как ни в чем ни бывало – так, как и велела им Людмила Ивановна.

Потом были экзамены, выпускной бал, который, как и полагалось в Баку, мы завершили встречей рассвета на Приморском бульваре и поступление в университет.

К этому времени я закончил цикл «Пустяковые истории, услышанные на вокзале», но показал его Александру Романовичу только в сентябре.

Цикл ему в целом понравился, но годным для печати он признал только одно стихотворение – «Заключение»:

Я молод был. За каждым перегоном

Фортуны мне мерещился оскал.

Я загонял, как лошадей, вагоны,

И как любимых, города бросал.

Я молод был. Я не нуждался в крове,

Любви и прочей суете мирской.

Я верил в то, что я с Шекспиром вровень,

И бредил, как Наполеон, Москвой.

А над землей витали дуры-птицы,

Шальные шли весенние дожди.

Мне все казалось: главное случится,

А главное-то было позади-

Я молод был…

* * *

Вот и вся история. Само собой, за эти годы что-то стерлось из памяти, о чем-то я решил не писать, чтобы не слишком утомлять читателя, но…

Возможно, кто-то ждал, что в этой истории будут всякие ужасы и «свинцовые мерзости жизни», но, как видите, если они и случились, то их было немного. Возможно, мне просто везло, а может, люди всюду на самом деле куда добрее и лучше, чем мы о них думаем.