стрелять еще раз! – закричал Лукас, который залез на крышу и видел, что происходит на смоляной горке.

И в самом деле, их высочество Ансельм, войдя в крайнее состояние возбуждения, считал, что он предан своими войсками и придворными, а посему ведет войну в одиночестве. Он не видел ни спешенных кирасиров, рвущихся к пролому в северной стене, ни того, что проем получился такого размера, что во втором выстреле не было никакого смысла. Он не видел своих дворян, спешащих к нему, чтобы поздравить его с удачным выстрелом и пушкарей, торопящимся к своим орудиям, чтобы перезарядить Белинду, и молодого кирасира, бегущего почему-то не к бреши в северной стене, а к нему. Ничего этого Ансельм не видел или видеть не хотел. Но мальчика водоноса с мечом в руке за своей спиной он заметил. Заметил, но воспринял по-своему.

– Ты прав, мой мальчик! – закричал обезумевший Ансельм. – Пусть нас с тобой всего двое, но меч в твоей руке мне дороже мне всего моего войска.

Кем уж представлял себя курфюрст Ансельм? Может он воображал себя последним рыцарем эпохи, а Каспара за своей спиной, верным своим оруженосцем, который вознес свой меч, чтобы охранять его от врагов. Может воображал какие песни и поэмы сложат об этом бое поэты и трубадуры. А может разум к этому времени совсем покинул спятившего курфюрста Ансельма, выборщика и князя священной римской империи.

– Остановитесь, ваше высочество! – кричал молодой дворянин в кирасирских доспехах который бежал что есть мочи к курфюрсту. – Не надо, Каспар! – просил он же, спотыкаясь и падая на бегу.

Тео был уже совсем рядом. Он уже рядом с орудиями и ему оставалось совсем чуть-чуть, чтобы вырвать меч из рук маленького водоноса и фитиль у обезумевшего курфюрста Ансельма. Но ни тот ни другой не хотели ждать. Охваченные, каждой своей идеей, они слишком сроднились с ними и страстно полюбили их. И десятилетний ребенок и немолодой уже князь священной римской империи, так страстно хотели смерти и разрушений, что не оставили молодому Теофилу фон Валдбургу ни единого шанса. Каспар первый поднял меч и опустил его на шею курфюрста. Сил в руках десятилетнего ребенка было немного и он лишь оцарапал кожу фюрсту Ансельму. Скорее всего тот даже не почувствовал, как ржавый гросс-мессер покойного Абеларда коснулся его шеи, но напуганный, что у него могут отнять его право на выстрел, не дождавшись спешивших ему на помощь дворян он поднес фитиль к обреченной Бертилде. Пушка выстрелила в свой первый и последний раз. Когда дым рассеялся, стало возможно рассмотреть, как спрятанные у родника святого Лаврентия пушки защитников замка косят ряды кирасиров и те бегут от пролома северной стены, как отступают бернские пикинёры, так и не получившие подкрепления, как бессмысленно носится свита курфюрста Ансельма в поисках своего командира. Только самого курфюрста было более не видно, а вместе с ним пропал маленький водонос и молодой дворянин в форме кирасира, который успел все-таки добежать до злосчастной Бертилды.

Не получив приказов, отступали бернские пикинёры, уходили из города кирасиры, потеряв всякий смысл в этой войне ее покидали ближайшие дворяне курфюрста Ансельма, спешно бежали мародеры. Разоренный город оставался его покалеченным, израненным, изнасилованным жителям. Испуганные, усталые, окровавленные выползали они из своих домов и того что от них осталось. Они плакали и звали своих жен и мужей, звали детей, отцов или матерей. И бывало что находили.

Так матушка нашла красавицу Эльзу и со слезами обнимала ее у сожженного дома судьи Мюнца. Нашла своих мужа и сына Клотильда Эберт. Нашла их среди других на рыночной площади, но не плакала, а лишь гладила их лица и поправляла их одинаковые бархатные куртки. Многих еще найдут сегодня жители славной Герцогской столицы. Найдут живыми или найдут мертвыми. Может со временем найдут и маленького Лукаса.

Вот смотрите, едет по рыночной площади герцог Альбрехт и кажется тоже кого-то ищет. Жители по привычке приветствуют его, но как-то устало и без былого трепета. А он все ощупывает свой город глазами, не оставляя попытки отыскать, то, что когда-то потерял.

Вот он останавливает своего коня рядом с маленьким Лукасом и смотрит на него так пристально будто вот-вот увидит в нем, то что перевернет жизнь маленького десятилетнего ребенка в деревянных башмачках.

– Как тебя зовут, мальчик? – спрашивает герцог Ансельм и его свита почтительно ждет, что ответит Лукас.

– Лукас. – отвечает тот, не понимая, что от него теперь хотят все эти люди.

– А сколько тебе лет, славный Лукас?

– Десять исполнилось в день святого Луки

– Знаешь ли ты Лукас, – говорит герцог, что десять лет назад, я потерял своего горячо любимого сына Вильгельма?

– Да, господин герцог, я слышал об этом. – отвечает ничего не понимающий маленький Лукас.

Но мы-то с тобой, мой читатель, уже догадались, какие перемены сейчас произойдут в жизни нашего героя,

Впрочем, что это? Не их ли светлость герцогиня едет на прекрасной белой лошади. Вот она равняется с супругом, вся сияющая и прекрасная, как и двадцать лет назад. А на седле вместе с ней сидит наш старый знакомый Ганс. Он растерян и напуган, он не понимает, почему его приодели в чистое и сама герцогиня прижимает его к себе.

– Я нашла его, мой герцог! Я нашла нашего маленького Вильгельма.

И смотрит на нее герцог Альбрехт, смотрит и принимает безропотно ее выбор. И кричит восторженная свита герцога и глашатаи призывают весь город ликовать и веселиться, что найден наконец наследник герцогской короны. И обещают, что наступит теперь мир и благополучие в государстве. И слушают горожане эту благую весть, и плачут они от радости, и утирая слезы, верят, что так и будет. Что осталось лишь похоронить мертвых, отстроить разрушенный город, высадить заново потоптанные посевы и все наконец наладится в их маленькой стране, в которой есть и лес, и горы, и даже столица с замком и рыночной площадью. И где живет маленький мальчик по имени Лукас.

А сам малыш Лукас теперь пойдет в дом к матушке красавицы Эльзы, потому что идти ему пока некуда.

И все герои нашей истории пойдут теперь по своим делам и попытаются жить своей настоящей       жизнью, а не той что выдумал для них я. Разве что перед уходом, я дам закончить эту историю одному из них

– Понимаешь ли ты, малыш, насколько ты везучий? Поверь старому Гантраму, уж я-то кое-что понимаю в везении.

КОНЕЦ