толкая впереди себя нежданную добычу, торопился скрыться из виду колясочник.

– Ну и хлюст этот милый, – сказал Нырок, чувствуя, как ноги сами отправляют его в погоню.

– Миленький, – подсказал, присоединяясь к будущему зятю, Кузов.

– Миленький, – согласился с будущим тестем Нырок.

И оба что есть сил кинулись догонять уводимую на глазах собственность.

…Море казалось то изумрудным, то наливалось иссиня-чёрными красками. На него открывался великолепный вид с территории, на которой стоял новый шикарный дом с бассейном и двумя крытыми террасами, построенный взамен дома сгоревшего. Бескрайня водная равнина, отороченная барашками волн и парящих облаков, особенно хорошо была видна с огороженной обзорной площадки, куда вела от дома длинная асфальтовая аллея, пролегающая вдоль насаждений из пальм, араукарий, мандариновых деревьев и прочих экзотических растений.

У ступенек нижней террасы дома в сверкающей хромом инвалидной коляске восседала бабушка Татьяна Филипповна, одетая в панаму и летнее кремовое платье в оборках. Татьяна Филипповна подняла правую руку, за что внучка Варя, находящаяся рядом, ласково бабушку пожурила:

– Бабуля, ты всё время забываешь, что теперь можешь говорить. Скажи словами, чего ты хочешь?

Татьяна Филипповна пожевала губами и сказала скрипучим голосом:

– Гулять.

– Вот, – обрадовалась Варя, – хорошо… Папа, Костя! Бабушка хочет гулять.

Нырок и Кузов, ставшие недавно зятем и тестем и игравшие сейчас на террасе в нарды, услышав, что понадобилась их помощь, не переча, вскочили на ноги.

– Мы готовы! – доложили они, сбегая по ступенькам.

С видимой сноровкой Нырок и Кузов ухватили ручки инвалидной коляски. На загорелое тело Нырка были надеты шлёпанцы и бриджи в крупный алый горошек. Сухощавый Кузов предпочитал более классический вид: рубашку с коротким рукавом, колониальные шорты и коричневые кожаные сандалии.

– Относитесь к бабушке с почтением, – наставляла папу и мужа Варя, выглядевшая в голубом марлевом платье, как кусочек прозрачного неба, – она у нас очень состоятельная старушка.

– С самым большим почтением, каким только можно, – заверил Нырок молодую жену.

Ступая по мягкой от южного солнца асфальтовой аллее, Нырок и Кузов повезли выгуливать Татьяну Филипповну. За ними отправилась прогуляться и Варя. Едва коляска проехала несколько метров, Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Что она говорит? – спросил Кузов.

– Может забыла, как меня зовут? – предположил Нырок.

Татьяна Филипповна пожевала губами и проскрипела:

– Быстрее.

– Как скажете, бабушка, – с готовностью согласился Нырок.

Они с Кузовом привычно перешли на бег трусцой. За ними затрусила Варя.

– Быстрее, – подняла руку Татьяна Филипповна.

– Сию секунду, мама, – сказал Кузов, активней заработав ногами.

Теперь они втроём – Нырок и Кузов с коляской, а Варя позади – неслись, дробно шлёпая обувью по дорожке.

– Шевелите коленками, черепахи! – проскрипела Татьяна Филипповна.

Нырок и Кузов бросились по аллее во весь опор. У смотровой площадки кортеж развернулся и помчался в обратном направлении.

– Так хорошо, бабуля? – заглянул Нырок сбоку к Татьяне Филипповне.

– Сносно, – подняла та правую руку.

– Ей нравится, – сообщил Нырок тестю.

– Ей нравится! – крикнул через плечо Кузов поспевающей сзади дочери.

– Ей нравится, нравится! – кричала счастливая Варя, на бегу размахивая руками. -Ах, я об этом так мечтала!

Они пронеслись мимо клумбы, густо засаженной благоухающим кустарником. Среди его пышной растительности на какое-то время блеснул и исчез объектив фотоаппарата, и листочки, дрогнув несколько раз, замерли, так что могло показаться, будто их шевелил лишь ветер, дующий со стороны моря.

КОНЕЦ