разбились, протри их только, ― встал и радостно протянул находку побелевшей Агафье.

Она взяла очки и спросила дрожащим голосом, пряча глаза:

– А что это у тебя за повязка на руке, поранился, что ли?

Внук недоумённо посмотрел на забинтованное предплечье.

– А чёрт его знает… Видно, выпил вчера много, совсем память отшибло. Скорее всего, обжёгся, когда мясо на гриле переворачивал, а повязку мне Славка, наверное, наложил, он же на скорой работает. Ладно, заживёт, не волнуйся. Я поехал, не скучай, буду звонить, часто, ― он чмокнул печальную старушку в морщинистую щёку и, закинув вещи в багажник старенькой Нивы, умчался, обдав недавно крашеный забор брызгами из огромной лужи.

Агафья смотрела вслед внуку, бормоча:

– Он не такой, как отец, он справится… ― и вытирала слёзы с глаз.