бросилось в глаза – это его блондинистые волосы и запачканная кровью коричневая замшевая жилетка. Одет он был в эту самую жилетку, зеленую клетчатую рубашку и грязные джинсы с кучей заплаток. На ногах красовалась разная обувь (видимо из-за неё я и ошибся в следах): на левой ноге это была кроссовка, замотанная изолентой, а на правой – сапог.

– Пощадите. Мне нет даже четырнадцати, – с дрожью в голосе произнес мальчик.

– И что? Возраст не мешает тебе оказаться чокнутым убийцей. Так что не рыпайся.

Я сделал шаг навстречу, все еще держа его под прицелом. На первый взгляд следов укусов и вправду не было. Но обольщаться насчет этого мальчика не стоило. Я вывернул его карманы, заставил расстегнуть жилетку и, в конце концов, нашел охотничий кинжал.

– А говорил, что безоружен…

– Что такое нож для дробовика?

Здесь я был вынужден согласиться. Спрятав кинжал за пояс, я вернулся в подсобку. Он не соврал: тело мужчины, что вероятно проделал путь до Виллсайла вместе с мальчишкой, было покрыто следами укусов. Хоть меня и смутил тот факт, что я отчетливо слышал несколько выстрелов, заострять на этом внимание я не стал. К горлу подкатил ком лишь при одном виде этой мерзкой картины.

Я забрал рюкзаки и сумку из подсобки и вернулся к мальчику, которого всё это время не упускал из вида. Рюкзак, принадлежавший ему, я узнал сразу: вряд ли взрослый мужчина стал бы украшать свои вещи многочисленными значками и нашивками. Расстегнув молнию, я принялся одной рукой доставать из него вещи, в надежде найти хоть что-нибудь полезное. Мальчик, который до этого момента не подавал голоса, резко встрепенулся и даже оскалился.

– Какого… Это мои вещи!

– Умолкни.

– Да пошел ты!

Он попытался наброситься на меня, но был остановлен предупредительным выстрелом в стену.

– Хватит. Не подходи, – я насторожился. Прыткий, однако.

Мальчик же поднял руки, будто принимая свое поражение. Я видел, как у него дернулся кадык. Он презрительно сощурился и сквозь зубы кинул:

– Чудовище. Ты гребаный бандит. Именно из-за таких как ты умирают люди.

Я замер.

– Из-за вируса.

– Нет, из-за бесчувственных тварей, вроде тебя, готовых за жалкие остатки друг другу глотки перегрызть. Вирус лишь катализатор.

Брошено это было с такой ненавистью в голосе, что мне стало не по себе. Освальд учил меня дорожить каждой мелочью, найденной среди мусора, но… Ведь эти вещи принадлежали мальчишке, стоящему сейчас прямо передо мной.

– Я не чудовище, ясно?

– Ты прав, – он кивнул. – Ты еще хуже.

– Умолкни, – холодно отчеканил я. – Не нужен мне твой мусор.

Я кинул в него рюкзак, так и не успев увидеть всё содержимое. В конце концов, не похоже, чтобы там было что-то полезное. А отбирать последнее я не собирался. В чем-то этот незнакомец был прав. Я не хотел становиться чудовищем в его глазах.

Мальчик тут же схватил свой драгоценный рюкзак, жадно прижимая к себе.

– Что же тогда?

– Кто ты такой? Откуда шел? И кто твой спутник?

Он опустил взгляд, будто раздумывая. Эта тишина… Она меня съедала изнутри. На улице начинало смеркаться, и медленное наступление темноты еще больше давило мне на нервы. Видимо, мальчик заметил перемену на моем лице.

– Он был… – голос его задрожал. – Он был моим отцом. Черт… Это всё из-за меня! Я… я не знаю, что делать дальше.

Он опустил взгляд, обреченно выдыхая. Весь вид его кричал о раздирающей душу печали, но я ему не поверил. Хотел бы, но не смог.

– И?

Мальчик удивленно взглянул на меня, теряя свой жалостливый образ. По правде сказать, в этот момент я был уверен, что он всего лишь отличный актер. Слишком театральной казалась его грусть. Но если мальчишка и пытался надавить на меня жалостью, то останавливаться явно не собирался.

– Прошу, не убивай меня. Я ведь не желаю тебе зла. Я безоружен, беспомощен, а теперь и одинок. Что я могу?..

Он опустился на колени и отчаянно зашептал:

– За что? Разве я заслужил этой судьбы? Умереть от пули в закусочной или быть растерзанным мертвецами…

Я покачал головой. Стоило убираться отсюда, пока окончательно не стемнело, но заставить себя уйти не получалось.

– Я не хочу умирать, – сказал мальчик, смотря на меня уставшим взглядом. – Не знаю, веришь ли ты во всевышние силы, но я в них не верю. Не верю, что чудо способно меня спасти. А сам себя я не смогу защитить. Никто больше не сможет.

Он всхлипнул и продолжил:

– Будь у меня шанс, я бы вернулся в самое в начало. Я бы всё исправил. Не стал причиной смерти дорогих мне людей. Но… я всё равно хочу жить. Скажи, почему я этого не заслужил? Потому что я маленький и меня легко обидеть? Потому что в этом мире право на жизнь имеют только сильные люди?

Что ж, похоже, он добился того, что хотел. В душе моей не осталось ничего, кроме пустоты. Все воспоминания, сожаления и переживания, которые я прятал в себе многие годы, вновь вырвались наружу, отравляя сознание. И плевать стало на осторожность, что я так старательно поддерживал каждый день.

– Каждый из нас этого хотел. И что с того? – стараясь сохранить внешнее равнодушие, спросил я.

– Прошу.

– Нет.

– Пожалуйста… Дай ночлег. Всего на одну ночь. Прошу…

Как же я ненавидел принимать важные решения, от которых зависели жизни людей. Но кроме меня принимать их было некому.

– Я не могу.

– Почему?

Потому что не доверял ему. Но и оставить этого мальчишку с большими грустными глазами было выше моих сил.

– Слушай, я не стану тащить тебя домой.

– Не надо домой. Ты же наверняка знаешь безопасные места в городе, где я мог бы переночевать. Тебе же ничего не стоит!

И вправду, чего мне это стоит? Спокойствия? Порядка? Жизни?

– Пожалуйста…

Как бы на моем месте поступил Освальд? Он бы придумал верный выход. Он всегда это делал.

Ах, Освальд, правильно ли я поступаю? Иду на глупую провокацию, доверяя смазливому детскому личику. Поддаюсь своему слепому желанию забыть об одиночестве, рискуя при этом последним, что у меня осталось. Моим домом.

– Ладно… Ладно. Я знаю одно место.

Его лицо в этот момент выражало одновременно всё и ничего. Да что там лицо: он был весь соткан из странного, непонятного мне выражения. Его действия, эмоции, слова… Может, я просто отвык от людей, но выкинуть свое предубеждение никак не получалось.

Он чужак. Чужак, который после всех своих слезных речей просто кивнул и принялся собирать рюкзак, запихивая выкинутые мной вещи обратно.

Хотелось бы узнать, что творилось в его голове. Но вместо пустых рассуждений я потянулся к спортивной сумке и рюкзаку – вещам, вероятно принадлежавшим отцу мальчишки. Сумки были довольно увесистыми.

– В черной сумке есть автомат. Но на него нет патронов, – предупредил мальчик, смотря на