рыбы мечут десятки тысячи икринок каждая, и почти все они вскоре становятся кормом для других рыб, птиц и насекомых. Лишь несколько уцелевших икринок, и лишь при большой и редкой удаче избегнут зубов хищников и станут половозрелыми, чтобы возобновить жизненный цикл. И так повсюду в живом мире: выживают единицы из великого множества.

Индивидуальная жизнь значит очень мало в несущемся Потоке жизни. Слепая удача-неудача решает судьбу каждой особи, случайные события в краткой жизни определяют ее исход. Продолжают жить лишь немногие – но кто они? Вероятно, чем больше испытаний – миллиарды, триллионы, – тем выше вероятность, что в живых останутся только те, кто может стать чем-то полезней для будущего, чем остальные. Жестокий естественный отбор продолжается в течение всей жизни каждого существа. Хотя великий физик и говорил, что «Бог не играет в кости» (А. Эйнштейн), но, видимо, это не относится к его творениям: жизнь каждой особи в руках случая. Только слепой случай или выдающиеся способности особи могут спасти ее от преждевременной гибели. Неисчислимое множество творимых природой существ гибнет, и лишь редких единиц щадит слепой случай, разводя их пути с хищниками и иными злополучиями.

Бесконечная ценность собственной жизни в восприятии отдельной особи имеет, по «мнению» Природы, напротив, ничтожную «цену». Поток жизни воспроизводит себя в поражающих человеческое воображение масштабах, но кажущаяся «легкость» этого процесса – рождение новой жизни – недоступна нашему пониманию. Если жизни отдельных особей мало значат для Природы в целом, то несравнимо ценнее и важнее для нее оборот питательных веществ, синтезированных этими существами из солнечной энергии и земных минералов. Без них живая природа существовать не может. Питательные органические вещества, образованные однажды какой-нибудь особью, затем множество раз перетекают по длинным пищевым цепочкам, состоящих из хищников и их жертв, питая всех поочередно энергией и жизнью.

Драгоценные для самих жертв индивидуальные жизни, их самосознание и «души», для природы – ничтожны, так же, как их боль, страх, ужас. Эти чувства приданы жертве только в помощь выживать, побеждать в борьбе за существование и передавать лучшие гены потомству. Но только до поры, до смерти, обычно насильственной, а затем, как и повсюду в безжалостной природе, наступает время отдавать свою протоплазму из солнечной энергии и минералов следующему в пищевой очереди.

Жизнь существа – мелочь, по сравнению с протоплазмой его тела. Жизнь творится природой в неисчислимых тиражах, и всего лишь созданием «волшебных» комбинаций из немногих углеродных молекул, то есть даже нематериально, а чисто «идейно» или «духовно» – нам неведомо, конечно, как. Питательная же протоплазма, напротив, требует жаркого солнца, редких минералов и долгого времени. Поэтому она дефицитна и используется природой многократно и до единой молекулы: чтобы продвигать вперед как можно больше жизни, по разнообразию и общей массе.

Зачем столько звеньев в пищевых очередях? Чтобы собрать всю доступную солнечную энергию, соединить ее с минералами – где только это возможно на планете, от почвы и глубин океана до горячих вулканических или кислотных ключей и кишащей мошками атмосферы, причем самыми разнообразными живыми «технологиями». Затем корм распределяется по цепочкам, в порядке живой очереди, ненадолго, но зато для каждой особи. И все счастливы. Как результат – «суммарная» жизнь на планете каждую секунду максимальна, легко приспособляется к любым внешним изменениям и продолжает расти.

Поток жизни мелко дробится, чтобы легче было «поворачивать» на непрерывных и крутых поворотах меняющихся природных условий. Чем короче индивидуальная жизнь, тем выше вероятность, что поколения следующих мутантов окажутся живучее в новых условиях – в меняющемся климате, при встрече с хищниками, врагами, с новыми вирусами, болезнями и прочими напастями. Вымрут ослабшие особи, выживут более сильные, умелые или умные – то есть победители.

У людей, зверей, растений – у всех единая живящая их Сила, или единый Бог. С этим согласны все мыслители, религии и учения. Но у каждой живой особи – свои нужды, свой голод и свое «меню», свои враги и свои страсти, одна особь – хищник, другая – жертва. Как понять, что есть общее, что движет ими? Ведь все они такие разные, что для одних – «добро», то для других – «зло». На поверхности лежит ответ: выжить в смертельно опасной для всех борьбе, победить и оставить потомство. Это позволит Потоку жизни «автоматически», без «хлопот», собирать из победителей самые крепкие «породы» для будущего, и все они вместе, и хищники, и их жертвы, понесут далее жизнь в едином Потоке. Именно это нужно великому замыслу и цели Жизни, неизвестной и недоступной нашему пониманию.

Это похоже на правду, но это не вся правда. Действительно, чаще выживают более приспособленные к жизни и передают лучшую наследственность. Это так – но только статистически, т.е. в «больших числах», и с очень большой долей «брака» такого отбора. Чарльз Дарвин обосновал этим свою теорию эволюции, которая стала не только двигателем, но и нравственным оправданием жестоких условий начала западной цивилизации. Однако многое в этой теории не согласуется со здравым смыслом.

Прежде всего, происхождение видов животных, их развитие и стремительное изменение в зависимости от природных условий не согласуется с возможностями естественного или полового отбора в результате смены поколений. Фантастически сложные изменения организмов или их функций происходят у животных и растений слишком быстро и «разумно», чтобы являться следствием слепого отбора. Что-то значительно более сильное и мудрое непрерывно направляет, «придумывает» и воплощает приспособление живых существ к меняющимся на Земле условиям. Рассмотрим это подробнее.

По мере продвижения во времени Поток жизни совершенствует свои ряды. Каждое нарождающееся поколение существ получает разнообразные органические усовершенствования своего «устройства». Становится теперь понятно, что сложнейшие органы живых существ, от жгутика (хвостика) одноклеточных бактерий, с помощью которого они «плавают», до человеческого или орлиного глаза, не могли появиться или развиться постепенно, благодаря естественному, «дарвинскому» отбору. Эти немыслимо сложные «устройства» могли состояться только по некоему разумному плану. То есть, первоначально и заранее ставилась цель, был образ, идея или «чертеж» будущего устройства, а также имелось понимание физических, химических, оптических и прочих законов природы, участвующих функционировании.

Например,