даже кухарку не можем себе позволить! А твои дохлые крысы по хозяйству почему-то не помогают, только портят припасы и рвут платья!

– Всему свое время, дорогая. Осталось лишь немного поработать. Накопим деньжат и переедем хоть в столицу. Мы на хорошем счету в городе. Так что надо поддерживать репутацию и добрососедские отношения. Я помогу тебе с мешками сегодня.

Он неуклюже схватился за верхнюю часть одного из них и, отдуваясь, волоком потащил на улицу. Потом резко остановился и бросил через плечо:

– И не надо говорить ничего плохого про моих крыс.

***

Шима забился в свой домик и уселся в стог сена. В этот раз постель не казалась ему уютной. То ямка недостаточно глубокая, то жёсткий стебель соломы вопьется в известное место… На улице накрапывал дождик, а слабый ветерок перебирал гирлянду из ракушек.

Дуться на весь мир в одиночестве было скучно. Наконец, Шима открыл дверцу и вышел во двор.

Если подумать, все было не так ужасно, как показалось в первые минуты расставания.

Да, родителей не было. Но зато оставался милый дом, к которому Шима настолько привык, что мысли не то, что о поездке в другой город, но и просто о выходе за пределы двора пугали едва ли меньше, чем расставание с родными.

Птенец прошёлся вдоль забора, заглядывая в небольшие щели. Напротив, возле фонарного столба, застыла с поднятой лапой маленькая рыжая собака. Потом она вытерла лапы о землю, отряхнулась и поскакала прочь, оглашая улицу лаем. Шлепая босыми ногами по грязи, пробежали детишки, увлекая за собой бумажного дракона, раскрашенного в красный с белым. Шима хотел бы побежать вслед за ними, хлопая крыльями и крича от восторга, но выходить за ворота было страшно. Это же целый неизведанный мир. Лучше остаться дома, в безопасности.

Но по участку он все же пробежался, размахивая кралышками. Клюнул гирлянду, чтобы высечь из нее мелодию, перевернул тачку. Выскочил к сараю, где его родители хранили инструменты и рыболовные снасти. Ему запрещали туда соваться. Но сейчас же никто не видит. Секунда – и птенец, вереща, пытается выпутаться из сети. Но все его попытки приводят лишь к тому, что он ещё сильнее запутывается.

В испуге он растопыривает подросшие маховые перья – по ним пробегает искра – пшик! – и пахнет палёной льняной нитью.

Шима выпутался из тлеющих обрывков сети и осел на землю. Сердечко сорвалось в галоп и попыталось выпрыгнуть через распахнутый от удивления клюв. Птенец раскинул крылья и с ужасом посмотрел на них. Все в порядке. Он не горит. Крылья, как крылья. Даже пушок не задет.

– Глупый, глупый р-ребенок! – послышался крик с ветки акации.

Шима вскинул голову. На дереве сидел белоснежный какаду и то задирал, то опускал желтый хохолок.

– Зачем лезешь в человеческие инстр-р-рументы? Они для людей, не для птиц!

Шима надулся.

– Я тоже человек! Однажды я вырасту и тоже смогу ими пользоваться!

Попугай повернул голову под невообразимым углом и посмотрел карим глазом.

– Нет! На человека р-р-разительно не похож!

– Ты меня понимаешь? – поразился Шима. Неужели он научился говорить?

– Конечно! Я же птица. И ты птица. Все птицы понимают др-руг др-руга!

– Я не птица, – упрямо буркнул Шима.

Какаду запрыгал по ветке.

– Глупый, глупый р-ребенок! Посмотр-ри! – попугай клюнул одну из зеркальных чешуек рыбы-призрака, которыми было украшено дерево. – Посмотр-ри, Посмотр-ри, Посмотр-ри!

Шима приблизился, потянулся к маленькому зеркальцу и взглянул на себя. Большой черный клюв, белый, местами облезший, пух, проклюнувшиеся черно-фиолетовые перья, маленький лиловый хохолок.

– Ну и что?

– Как что?! – закричал попугай так, что малыш втянул голову в плечи. – Ты не можешь быть человеком! Ты не такой как они. Где твои р-руки? Где твой р-рот?

– Они вырастут! – крикнул в ответ Шима. – Я пока маленький, но скоро у меня будет все, как у моих родителей! Уходи!

– Глупый, глупый р-ребенок, – какаду поцокал, поднял хохолок, захлопал крыльями и сказал на прощание. – Не довер-ряй людям!

«Сам он глупая птица! – раздражённо думал Шима, меряя двор шагами. – Ничего не понимает! Пусть летит, а я просто дождусь моих родителей».

Вдруг в воротах загремел ключ. Щёлкнул замок.

Шима подскочил и со всех ног помчался в свой домик. Он зарылся в сено и вжался в угол.

– Эй! Птица! Я тут тебе еды принесла! Выходи! – раздался грубоватый женский голос.

Хруст гравия под сапогами. Скрип дверной ручки в большом доме. Закрыто. Человек подёргал дверь, потом обошел дом.

– Хм, кормушка что ли?

Шима осторожно выглянул из стога и увидел в окошко, как женщина перевернула холщовый мешок и высыпала его содержимое в деревянную лохань.

– Ладно, как хочешь, не выходи. Но все равно пожри – не зря же я тащила этот проклятый мешок!

Женщина собралась было уходить, но вдруг замерла, наклонилась и что-то подняла с земли. Шимино перо! Видно, обронил, когда мчался в домик. Женщина повертела его в руках, положила в карман и вышла на улицу.

Сердечко Шимы сжалось – это было не к добру.

***

Ларион задумчиво крутил в руке перо, принесенное ему супругой. Провел пальцем вдоль стержня, потом в обратном направлении, растрепывая бородки. Между ними пробежали искры. Одна из них легко ужалила волшебника, но он даже не отдернул руку.

– Необычное перо какое-то, – скрестив руки на груди, сказала Тирра.

Она нервничала. Вроде ничего особенного. Просто подобрала перо орлёнка, за которым попросили присмотреть Бадда с Актасси. Да, странное. Потому и принесла домой показать мужу. Но Ларион сидел с ним так уже несколько минут, а Тирра никак не могла ни уйти, ни поторопить его. Наконец, он оторвал взгляд от ее находки и посмотрел жене прямо в глаза.

– Ты даже не представляешь, насколько необычное. Это, – мужчина протянул перо супруге. Она неуверенно его взяла кончиками пальцев. – Перо птицы Рух. Громовой птицы. Штормового Орла. Это тебе ничего не говорит? Эх, угораздило меня жениться на простом человеке…

Тирра вернула перо и снова скрестила руки на груди:

– Либо рассказывай, либо я пойду.

– Это очень редкая птица. Живёт на далёких скалистых островах. Несёт яйца раз в десяток лет. Балда Актасси наверняка опять плавал черти куда ловить крабов и нашел яйцо. Как его не убили эти птицы? Не знаю. В рубашке родился. И раз наш город не уничтожила буря, значит, гром-птицы не в курсе, где их птенец. Но это неважно, – Ларион снова уставился на находку, и в его взгляде проступило вожделение. – Это перо обладает волшебными свойствами и на черном рынке стоит состояние. А если набрать несколько таких, то можно будет купить целый дворец в столице!

– Что-то мне подсказывает, что ты снова преувеличиваешь, – Тирра