ВЛАДИМИР ПАНИОВ
СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ Рассказы

*

Рисунки В. ВЛАДОВА

© Издательство «Правда».

Библиотека Крокодила. 1984 г.

Дружеский шарж В. МОЧАЛОВА

Как сатирик Владимир Панков принадлежит больше кино — он старший редактор Всесоюзного сатирического киножурнала «Фитиль». Но начинал он в «Крокодиле» и даже издал в Библиотеке Крокодила две книжки рассказов.

Постепенно с рассказов он перешел на произведения большего формата и напечатал в 1983 году две повести — «Русский письменный» и «Пользуясь случаем». Кроме этого, написал несколько пьес (понятно, комедий), роман (под многозначительным названием «Оперетта»), и тем не менее жанр сатирической миниатюры Владимира Панкова не отпускает — как в «Фитиле», так и в «Крокодиле».

ОТЩЕПЕНКА

Когда-то эта станция называлась просто «Платформа 317 км», но со временем сумела избавиться от своей безликости и получила имя «Прищепино», хотя на обозримом расстоянии никакого населенного пункта не было заметно.

Поезда здесь останавливались чаще, чем на других, более значительных станциях, хотя народу всегда сходило немного. И все больше в железнодорожной форме.

Сошедшие шли потом проселком на своих двоих версты три, пока вдруг из-за поворота им не открывалось то самое село, именем которого была наречена станция…

В 16.43 местный потрепанный поезд высадил всего одного пассажира — невысокую молодую женщину в черной форменной юбке и белой рубашке. Пошла она со станции сразу ходко и еще до подхода к селу догнала пожилую женщину в берете и с баулом, приехавшую почтовым в 16.30, который только из-за нее одной и сделал остановку в Прищепино.

— Здрасьте, тетя Паш, — сказала молодая, — давайте баульчик… помогу.

— А, Шура, — обрадовалась пожилая, — ты случаем не со скорого?

— Не, я местным из Сретенска.

— На местном кочегаришь? А я в купейном нонче. Ну, ниче, ты молодая, еще в мягком будешь…

Подходя к мостку через Щепу, заметили отдыхавшего на берегу мужчину в железнодорожной фуражке. Он снял ботинки и блаженно отмачивал уставшие ноги в прохладной реке.

— Прокопыч, — позвала тетя Паша, — ты че, притомился?

— Ноги сомлели, — откликнулся Прокопыч, — аж с самого Ташкента… Гудят треклятые. Бабоньки, вы ж меня погодите. Я скоро. Вместях все же веселее идти-то.

Он быстро обулся и встал. Потом загрузил на одно плечо свернутый в трубку ковер, а другой рукой подхватил авоську с неимоверно большой дыней.

— Ого, дядя Сергей, — усмехнулась Шура, — давайте-ка мне что полегче.

Тетя Паша недовольно приняла свой баул обратно, а Шура схватила авоську.

— Мама родная, — только и успела выдавить из себя Шура и едва не упала вместе с дыней на траву.

— С ума девка сошла, — осудила тетя Паша, — хочешь, чтоб детей никогда не было?

— Возьми ковер, — предложил Прокопыч, — он легкий.

— Как пушинка, — съязвила тетя Паша.

Как ни странно, ковер в самом деле оказался много легче дыни.

— Ну че, каки новости? — спросила тетя Паша, уходя в тень берез, росших вдоль тропы.

— Тю, новости, — ответствовал Прокопыч, изгибаясь под тяжестью дыни, — как всюду, так и у нас.

— Тебя что, Агафон вызвал?

— Телеграмму отбил. Видать, срочность какая.

— Чего там стряслось? Не помер кто?

— Навряд. В телеграмме было бы указано.

— Я уж думаю, думаю. Волнуюсь ажно.

— Неизвестность, тетя Паш, такое дело…

Вышли к повороту.

— Гли, еще ктой-то топает.

— Это Спиридон. Большая шишка ноне. В спальном ездит, эСВэ. Не подступись. Нос задрамши.

— Когда это он в спальные-то?

— Рука у него гдей-то.

— Кликнуть?

— Ну его к лешему. Без него дойдем.

Село открылось за поворотом сразу. Домики ярко-зеленые, голубые, новенькие. Палисадники нарядные, а вот хозяйственные строения, чувствовалось, древние — дальше некуда. Когда-то это было пребедное село, на его невестах жениться считалось зазорным. «Что с их взять-то?»

Теперь невесты из Прищепино на вес золота, да только не очень-то идут они на сторону. Наоборот, женихов за собой тянут и строятся здесь. Этот ярко-зеленый и голубой «микрорайон новобрачных» у входа в деревню даже шутя назвали Черемушками, хотя в чем тут шутка, никто толком не знал.

А вывел когда-то Прищепино из пребедности на широкую дорогу жизни Терентий, отец Агафона, созывавшего ныне со всех концов необъятной страны блудных жителей села за каким-то делом. Еще во время оно устроился Терентий на железной дороге кондуктором, прижился там и стал, как патриот села, тянуть своих. Прищепкинцы, не сводившие концы с концами, были рады избавиться от лишних ртов да заодно вывести детей в люди. Однако постепенно село стало жить именно за счет своих проводников. Они ж по стране колесят, в Москве бывают, в других важных городах, ну и, понятно, всякий товар могут купить по угодной цене. Так что снабжение в Прищепино прекрасное. Одеваются здесь в самое модное. Можно встретить рижскую шляпку с полями, кожаную кепку из Улан-Удэ и даже кроличью шапку-ушанку, которую достанешь разве только в столице.

Прищепино — единственное село в области, где даже зимой не переводятся апельсины. И все это дали родному селу проводники. Профессия стала почетной, престижной. Были семьи, где все до единого служили в вагонах. Понятно, что коровами, баранами, курами заниматься в Прищепино стало некому, да и зачем, когда всегда привезти можно. Больше того, здесь уже давно никто не косил, не жал и не сеял. Формально село входило в колхоз «Вперед», имело здесь бригаду, но в бригаде числились одни старухи, которые годились разве что пасти гусей.

Правда, сады здесь были неплохие. Посаженные давно, они еще давали хороший урожай, и осенью проводники волокли яблоки на станцию мешками, которые затем спокойно ехали в купе проводников до тех мест, где яблок не бывало и где они были в цене.

Бригадир Агафон тоже когда-то шел