испугался, но в присутствии остальных не позволил себе отступить.

— А иди-ка ты, — сказал он мне и сильно дернул мальчишку за руку.

В то же мгновение я рывком поднял Сашку со скамейки и простейшей подсечкой уложил его на землю.

Общее оцепенение длилось не больше секунды, а потом на меня бросились Павел, как видно в лучшем смысле слова понимавший законы дружбы, один из тех мальчишек, которых я увидел сегодня впервые, и вскочивший с земли Сашка. В руке у Сашки был камень...

— Стойте, идиоты! — раздался окрик Игоря, единственного из всех нас сумевшего сохранить хладнокровие. — Вы что, спятили?!

Он здесь был главный. Это я заметил еще в первый раз. Сашка нехотя бросил камень, а Павел и второй мальчишка немедленно вернулись на свои места.

— Что вам от нас нужно? — спросил меня Игорь.

— Да ничего, — ответил я, как будто ничего и не случилось, — просто не люблю, когда маленьких обижают.

— А кто его заставлял приходить сюда играть?

— Никто, конечно. Я его и не оправдываю, но зачем же снимать часы? Ведь ему попадет дома.

— Карточный долг — долг чести, — заученно повторил Игорь.

— Какая честь, когда Сашка играл нечестно, — рассмеялся я. — Нечестно, понимаете?

— Ну и что, если нечестно, — заступился за Сашку Игорь. — Не надо зевать. Все люди делятся на волков и овец. Не будь овцой, вот и вся хитрость!

— Так рассуждали фашисты, — жестко сказал я. — Выходит, ты с ними заодно.

— Ну, это вы бросьте! — рассердился Игорь. — У меня отец на фронте погиб.

— Он, наверно, не за то погиб, чтобы его сын в карты играл.

— Но ведь карты продают в магазинах, — с издевкой бросил пришедший в себя Сашка.

— Можно иногда поиграть и в карты, но тратить на них все свободное время и зарабатывать деньги с помощью карт — подло. И что вы тут толкуете о карточном долге — долге чести? Вы на меня не обижайтесь, но это же выдумано для таких дураков, как вы. Иначе кое-кто не сможет жить с помощью карт.

— А дядя Вася сказал... — вдруг перебил меня Хрящ. Но так и не успел рассказать, что же сказал дядя Вася, — от толчка Игоря он чуть не слетел со скамейки.

Я опять, конечно, не дождался своей знакомой, но домой на этот раз возвращался не один. Меня провожали Игорь и Павел. На улице мне было легче разговаривать с ними. Двор — тесный, угрюмый — не располагал к откровенности. А выйдя со двора на улицу с ее неумолчным шумом и шлепающим шуршанием троллейбусных шин, мы сразу почувствовали какое-то расположение друг к другу.

По дороге ребята рассказали мне о себе.

Павел никогда не знал нужды. Но не хлебом единым жив человек. Павел не знал родительской любви и заботы. Отец его — моряк дальнего плавания — редко бывал дома. В его нечастые приезды мать была нежна с сыном. В остальное время Павел мешал ей, ибо больше всего на свете она любила веселое общество, рестораны, внимание мужчин. Сыну она ни в чем не отказывала, давала деньги, покупала дорогие костюмы. Но Павел давно уже понял, что этим мать откупалась от него за то, что лишила его своей материнской ласки и любви.

Павел много читал. Он был фантазером и мечтателем, и его представление о жизни носило нереальный, книжный характер. Я не знал, какое участие он принимал в квартирной краже — в это трудно было поверить, — но мне он казался добрым и справедливым. И меня не удивило, что он делился со мной, в сущности почти незнакомым ему человеком. Ведь ему чаще всего приходилось встречаться с людьми типа маминых друзей или Сашки. А с ними не очень-то хотелось откровенничать.

У Игоря жизнь сложилась труднее. У него не было ни отца, ни матери. Тетка вынуждена была взять на воспитание сына погибшего на войне брата. В десять лет она отправила мальчика в ремесленное училище. Игорь стал токарем и зарабатывал больше ее, но она не любила его, и теперь к прежней неприязни прибавился еще страх перед рослым, грубоватым племянником. Когда ему становились невмоготу ее постоянные жалобы и попреки, он делал страшное лицо и хватался за стул, а она в ужасе убегала на кухню и не возвращалась обратно, пока Игорь не уходил из дома.

У Игоря не было друзей, кроме Павла и Сашки. Сходиться с людьми ему мешал его властный, суровый характер. Равноправие в дружбе было не для него.

Павел и Сашка охотно подчинялись Игорю. Павел — по врожденному добродушию, Сашка — потому, что всегда готов был уступить силе.

Все это мне рассказали ребята во второй вечер нашего знакомства, пока мы медленно, никуда не торопясь, шли по шумной центральной улице. Точнее, рассказал Павел. Игорь был не очень откровенен со мной. Кое о чем я догадался сам.

Я не захотел оставаться в долгу и тоже рассказал им о своем детстве, школе, об университете.

— Вот вы Сашку свалили приемом самбо, — вдруг сказал Игорь. — Мы с Павлом давно хотели записаться в секцию самбо. Вы, случайно, не могли бы нам помочь?

— Случайно могу, — засмеялся я. — Меня будут только благодарить за то, что я привел таких парней.

Мы шли по улице увлеченные друг другом. Ветер кружил, переворачивал и бросал нам под ноги охапки золотистых осенних листьев. Чуть прохладный воздух, прикасаясь к коже, снимал с нее, как мочалка грязь, всю усталость, все напряжение дня, и не хотелось думать об убийствах и преступниках и о том, что идущие со мной ребята, быть может, всего неделю назад принимали участие в краже.

— А что, — спросил я их, — вам захотелось заниматься самбо после того, как я применил подсечку?

— Да нет, давно, — ответил Павел. — Но нас не брали.

— Это почему же?

— Характеристики требовали, — угрюмо включился в разговор Игорь. — А нам с Павлом особенно хвастаться нечем.

6

...Я выполнил данное ребятам обещание и уже через два дня привел их в спортивный клуб. Всех, даже маленького Хряща. Не пожелал пойти с нами только Сашка.

— Мне это ни к чему, — сказал он.

Преподаватель самбо, мой старый приятель, опытный педагог, сразу же поставил перед ребятами условия:

— Никаких папирос, никакой водки, строжайший режим, иначе — за ворота.

Когда выдавалось свободное время, я любил приходить на тренировки и с интересом следил за успехами своих подопечных. По моей просьбе преподаватель не говорил ребятам, где я работаю, и ничто не мешало нашей дружбе. Особенно теплые отношения сложились у меня с Павлом и Игорем. Мы часто гуляли втроем по городу, ходили в кино, горячо спорили о прочитанных книгах. Я незаметно подсовывал им то одну, то другую интересную и в то же время полезную книжку. Игорь уже стеснялся говорить, что все люди делятся на волков и овец, а я стал понемногу забывать о том, что явилось первопричиной нашего