разговор займет минут двадцать, если не больше. Чего доброго, и с продолжением в видео-конференции. За это время мама точно на хор уйдет.
Поэтому Титов медлил. Просто сидел, тупо смотрел в пространство за окном, и пытался поймать хоть одну четко сформированную мысль. Мыслей не было. Мама! Мама, ну зачем, зачем ты постучалась ко мне?..
Титов закрыл глаза и нажал мизинцем на клавиатуру. И вдруг почувствовал, что в груди его что-то оборвалось. Как будто ушло, потерялось что-то ценное и важное.
— Что с тобой? — шеф был в своем стиле и настроении. — Голос у тебя такой, как будто кто-то умер!
Титов уже подключил гарнитуру, положил на телефон на стол, чтобы освободить руки.
Нет, — медленно проговорил он. — Просто я только что добавил маму в друзья.
Ж, — думал я. — Бедный, бедный мой редактор.
Так самосвал стал нашим.
Вы Ж понимаете?
— Интересный рассказ, — сказал редактор. — Живой!.. Но взять его не могу. — Почему? — спросил я, глядя на его блестящий от испарины голый череп. — Ну… вы же понимаете. От этой фразы я всегда впадал в недоумение. Это, как если бы некто на улице вдруг вручил тебе огурец со словами "Ну ты же проголодался!" Или продавец в магазине вдруг вызвал бы полицию, заявив: "Ну ты же точно замыслил обнести полку с чёрной икрой! Еще бы чуть-чуть, и всё! Сам же понимаешь!" Поэтому я сказал: — Нет, не понимаю. Вы же говорите — рассказ интересный. — Но это не детская литература! Вы же понимаете. — Ну так опубликуйте его во взрослом разделе! Формат журнала позволяет. — Во взрослом не могу! — Почему? — Вы же понимаете. Похоже, мы ходим кругами, — подумал я. Все было ясно. Я поднялся, чтобы попрощаться. Редактор протянул мне руку. — Присылайте! — радостно сказал он. — Присылайте еще! Только пожалуйста… пишите НАСТОЯЩУЮ детскую литературу. Или взрослую, только… ну, вы понимаете. И я ушел писать НАСТОЯЩУЮ детскую литературу. Целый день бился над первым абзацем — ничего не выходило. Плюнул, закрыл ноутбук и пошел в кафе. Там уже сидел на своем месте Костик. — Привет! — сказал Костик. — Ну и как? Я скорчил кислую мину. Помолчали. — Ладно, выкладывай, что ты им там отправлял. Я подал ему сложенный листок. Костик развернул и пару минут читал, сосредоточенно шевеля пятерней в кучерявых волосах. — Дохляк, — он протянул назад листок. — Это опубликуют лет через десять. Как минимум. — Почему? — зловредно спросил я. — Ты же понимаешь. — Сегодня я слышал эту фразу уже раз десять, — угрюмо процедил я. И поведал ему о дневном разговоре. — Ладно, — миролюбиво ответил Костик. — Тогда без "Е". — Что "без Е"? — не понял я. — Ну, у редактора ты слышал "Ты же понимаешь" как увещевание. Как спущенный флаг. Как капитуляцию. А у меня без "Е". Две большие разницы! — Вы что, сегодня все решили меня с ума свести? Какие еще "Е"? — хотелось запустить в него кружкой, настроение и без его зауми было поганое. — "Ж" без "е", — оживленно зашептал он. — Ты Ж понимаешь. То есть видишь, что все мы в этой Ж, и вот про нее и пишешь. Это комплимент, отец. Понимаешь? Тут я кивнул. Понимаю. Он продолжал развивать, что если рассказ романтический, то фразу «ты Ж понимаешь» можно наполнить совершенно иными, интимными, смыслами, но я слушал его вполуха.Ж, — думал я. — Бедный, бедный мой редактор.
Мы
Когда Димка с Петькой отняли у Данилки самосвал, Миша не знал, понравится ли это Косте. Все-таки, Костя часто играл с Данилкой в песочнице. И тогда Миша выбрал момент, когда Костя только во двор вышел, подбежал к нему, и не давая опомниться, заорал: — Самосвал наш!!! У того аж в голове зазвенело. Ему стало весело. И он тоже закричал Мише прямо в ухо: — Самосвал наш!!! Тот от смеха так и покатился. Подошли они потом вдвоем к Катьке, и с обеих сторон: — Самосвал наш!!! И Катька тоже смехом изошла. Хоть самосвал ей был, в общем, ни к чему. Стали они подходить ко всем ребятам во дворе и вопить: — Самосвал наш!!! И всем весело было. И что самосвал, наконец, наш, и что в голове звон приятный, и что Данилка ревмя ревет. А потом Миша подошел к Эдику, который читать рано начал, и тоже что есть мочи заорал: — Самосвал наш!!! Но Эдик промолчал. Тогда Миша набрал полные легкие воздуху и заорал так, что даже в соседнем дворе услыхали: — Самосвал наш!!! Тот поморщился от крика, покрутил головой и вдруг спросил его: — А кто это — мы? Озадачился Миша. Задумался. Подошел к Катьке и спросил: — А кто это — мы? Катька — к Косте. А тот — к Димке. А Димка — к Петьке: — Кто это — мы? А Петьке и спросить больше не у кого. Задумался Петька. Лоб наморщил. Тишина во дворе настала. Даже Данилка реветь перестал, стоит, прислушивается. И вдруг лицо Петьки просветлело: — Мы, — сказал он негромко, — это те, чей самосвал! Обрадовался Димка. К Косте побежал: — Мы — это те, чей самосвал, — воскликнул он. — Самосвал наш!!! Всхлипнул Данилка, домой поплелся. А Костя уже — к Катьке. А Катька — к Мише. — Мы! — кричат, — Самосвал наш!!! Всем рассказали! А Эдику и возразить на это было нечего. Через час придумал что-то, но поздно было — налепили уже на самосвал свои наклейки, да кукол своих в кузов насажали. Поздно! Поиграл Эдик в сторонке, потом тоже подошел. И попросил поиграть.Так самосвал стал нашим.