— А как твои друзья? — Но тут же безнадежно махнула рукой: — Впрочем, догадываюсь.
Пасмурный день. Ужасный день! Сегодня уезжает Андрей. Юрий шарил по полкам и в шкафу; своего письменного стола, отыскивая какую-нибудь безделушку, чтобы подарить ее Андрею на память. В два часа дня назначили последнее свидание. А в 20.30 вечера поезд умчит Андрея из Москвы. Юрий решил подарить Андрею книгу Жюля Верна «Дети капитана Гранта» и написал внутри на обложке: «На память Андрею, Кострову — лучшему моему другу!!! Помни, как мы в Сетуни раков ловили и ничего не поймали. Твой закадычный друг Юрий Хлебников». Потолкавшись немного в комнатах, он незаметно для родителей выскользнул на лестничную площадку и через пять минут был в условленном месте. В овраге его дожидались Андрей и Иван. Они разожгли прощальный костер из щепок, которые ветер занес в овраг со стройки, и глядели на синий дымок. — Билеты вы уже купили на поезд? — спросил Иван. — Зайцами не поедем. В мягком помчимся. Я завалюсь на верхнюю полку и буду глядеть в окно. Ох люблю я в вагонное окно глядеть. — Я тоже, — сказал Иван. — А ты куда-нибудь ездил на далекое расстояние хоть раз? — поинтересовался Хлебников. — Нет, — смущенно ответил Иван. — В поезде я не ездил, а с отцом в кабине МАЗа далеко ездил. Хорошо куда-нибудь ехать… — мечтательно произнес Иван. — Еще бы! — согласился Андрей. «Ну, пора им закругляться насчет вагонных окон, подумал Юрка, — а то это будет продолжаться без конца». Эффектно выхватил из-за пазухи книжку Жюля Верна и передал ее Андрею со словами: — Возьми на память «Детей капитана Гранта». Андрей от неожиданности даже покраснел. — Спасибо, — сказал он и протянул руку. — Читай на здоровье! — неожиданно выпалил Иван. Хлебников удивился, услыхав: «Читай на здоровье». — А ты-то тут при чем? — Да так… — смутился Иван и отвернулся. — Ишь какой добрый — разрешил читать чужую книжку. А сам-то ты что-нибудь подарил Андрею на прощанье? Иван ничего не ответил. — Мне не нужны подарки! — со злостью сказал Андрей и сунул Юрке книгу назад. — Забери. Не надо мне подарков, которые дороже друга. Хлебников испугался. Не ожидал он от Андрея такого поворота. — А я ее уже надписал, — быстро открыв, обложку, он показал Андрею надпись. — Читай! И нечего совать ее обратно. Бери, бери и не разговаривай. А то подумаешь, какой гордый… — Ну, тогда так… Ты, Иван, тоже напиши здесь что-нибудь на память. — Нет! — Иван отрицательно покачал головой. — Не буду. — Потом порылся в карманах. Вынул маленький заржавленный шариковый подшипник, сказал: — Возьми это. — Спасибо. Он мне очень нужен. В моем аппарате ПШИК-1 не хватает именно такого подшипника: Спасибо, Иван. Это же то, о чем я мечтал. Юрия разозлило поведение Андрея. — Да у меня дома таких подшипников навалом, — соврал Юрка, — и все блестят как зеркало. Хочешь я принесу? — Других мне не надо. — Андрей разглядывал на своей ладошке подаренный Иваном малюсенький металлический шарик. — Диаметр подходящий. А блеск я наведу. Я его в керосине подержу, ржавчина вся отойдет. — Иван и Андрей крепко пожали друг другу руки. Юрка понял, что это они делали ему назло. «А все равно Жюль Верн дороже подшипника», — подумал Юрка и перевел разговор на аппарат ПШИК-1. — Андрей, расскажи про свой аппарат поподробнее. Андрей на минутку задумался. Посмотрел по сторонам, подошел к бульдозеру, забрался на него. Подергал за рычаги. Иван и Юрка пристроились на капоте. Стали ждать, что им расскажет Андрей. — Все началось с пустяка, — начал Андрей. — Просто я как-то подумал: «А что, если изобрести такой аппарат, который бы воскрешал…» — Людей? — спросил Иван. — Нет. Звуки. — Зачем? — А вдруг с помощью аппарата я услышу голос древнего бронтозавра, или мамонта, или доисторического ящера, или голос первобытного человека. Вхожу я, например, в древнюю пещеру… В руках мой аппарат ПШИК-1… — Андрей щелкнул пальцами, словно уже включил его. Поднес ладони к ушам и стал прислушиваться. — Аппарат включен! — объявил Андрей. — Слушаю, как оживают звуки, которым пятьдесят тысяч лет. Звуки непонятные, таинственные: «Хр-р-бу-ляу; тр-р-р, дзынь; пекла, пекла; стрик-стрик». — Что такое «пекла-пекла»? — поинтересовался Хлебников. — Ну… Может быть, по древнечеловечески это означало: «Опять каменный топор затупился, а мне завтра на мамонта идти охотиться». Или такие звуки: «Фихта, фихта, бра кис-кис. Фигуш паста укс». — А это про что говорит первобытный? — спросил Иван. — Ну… Это, может быть, первобытная мать первобытному сыну выговор делает: «Какого ты дьявола тигра сожрал? Для тебя одного, что ли, отец его ухлопал — прожорливая ты скотина, а не сын из приличного племени». Гусев Иван и Юрка Хлебников рассмеялись. Андрей продолжал: «Ха-пау-пау-бу». — Что это за «ха-пау-пау-бу»? — потершись спиной о ржавый рычаг бульдозера и почесав затылок, не отрывая взгляда от рассказчика, спросил Хлебников. — В переводе с первобытного это означает: «Бери лук, отправляйся на охоту и домой без мамонта, не возвращайся». — Ну ты даешь! — вставил Юрка… — Это же сплошное вранье… — Надо знать разницу между враньем и фантазией. Вот скажи мне, — Андрей потряс над головой подаренной книжкой, — Жюль Верн тоже врал? — Жюль Верн — это Жюль Верн, и нечего себя сравнивать с ним. — Жюлю Верну, значит, можно фантазировать, а мне нет, так, да? — спросил Андрей. — Ну хорошо, хорошо, раз это фантазия, можешь топать дальше по первобытным пещерам, у тебя это здорово получается. Андрей стал рассказывать про другую пещеру: — Пещера № 2. Следы, следы, следы! Царапины на стенах. Пятьдесят веков назад! В пещере пахнет сыростью и жареными хвостами динозавров. — А почему хвостами? — удивился Юрка. — Ну хорошо, ушами. — А почему ушами? — Ну потому, что, может быть, в те времена это было самым, любимым блюдом для первобытных людей. — У каждого свой вкус. Я, например, люблю кукурузные хлопья, — сказал Иван. — Аппарат ПШИК-1 сообщает мне, что в этой пещере жило племя из семидесяти человек. Племя называлось УП — УП. Слов у племени было немного, но каждое было на вес золота. — Но ведь звуки, Андрей, они же невидимые. Их ведь рукой не потрогаешь, лопаткой со стен не соскребешь… Слово сказал, оно и исчезло. Навеки. Как же это твой аппарат?.. — Иван толкнул локтем Юрку, что означало: «Не перебивай». — До Эдисона тоже никому не приходило в голову, что человеческую речь можно записать на восковой барабан. Вот и до меня
Пасмурный день. Ужасный день! Сегодня уезжает Андрей. Юрий шарил по полкам и в шкафу; своего письменного стола, отыскивая какую-нибудь безделушку, чтобы подарить ее Андрею на память. В два часа дня назначили последнее свидание. А в 20.30 вечера поезд умчит Андрея из Москвы. Юрий решил подарить Андрею книгу Жюля Верна «Дети капитана Гранта» и написал внутри на обложке: «На память Андрею, Кострову — лучшему моему другу!!! Помни, как мы в Сетуни раков ловили и ничего не поймали. Твой закадычный друг Юрий Хлебников». Потолкавшись немного в комнатах, он незаметно для родителей выскользнул на лестничную площадку и через пять минут был в условленном месте. В овраге его дожидались Андрей и Иван. Они разожгли прощальный костер из щепок, которые ветер занес в овраг со стройки, и глядели на синий дымок. — Билеты вы уже купили на поезд? — спросил Иван. — Зайцами не поедем. В мягком помчимся. Я завалюсь на верхнюю полку и буду глядеть в окно. Ох люблю я в вагонное окно глядеть. — Я тоже, — сказал Иван. — А ты куда-нибудь ездил на далекое расстояние хоть раз? — поинтересовался Хлебников. — Нет, — смущенно ответил Иван. — В поезде я не ездил, а с отцом в кабине МАЗа далеко ездил. Хорошо куда-нибудь ехать… — мечтательно произнес Иван. — Еще бы! — согласился Андрей. «Ну, пора им закругляться насчет вагонных окон, подумал Юрка, — а то это будет продолжаться без конца». Эффектно выхватил из-за пазухи книжку Жюля Верна и передал ее Андрею со словами: — Возьми на память «Детей капитана Гранта». Андрей от неожиданности даже покраснел. — Спасибо, — сказал он и протянул руку. — Читай на здоровье! — неожиданно выпалил Иван. Хлебников удивился, услыхав: «Читай на здоровье». — А ты-то тут при чем? — Да так… — смутился Иван и отвернулся. — Ишь какой добрый — разрешил читать чужую книжку. А сам-то ты что-нибудь подарил Андрею на прощанье? Иван ничего не ответил. — Мне не нужны подарки! — со злостью сказал Андрей и сунул Юрке книгу назад. — Забери. Не надо мне подарков, которые дороже друга. Хлебников испугался. Не ожидал он от Андрея такого поворота. — А я ее уже надписал, — быстро открыв, обложку, он показал Андрею надпись. — Читай! И нечего совать ее обратно. Бери, бери и не разговаривай. А то подумаешь, какой гордый… — Ну, тогда так… Ты, Иван, тоже напиши здесь что-нибудь на память. — Нет! — Иван отрицательно покачал головой. — Не буду. — Потом порылся в карманах. Вынул маленький заржавленный шариковый подшипник, сказал: — Возьми это. — Спасибо. Он мне очень нужен. В моем аппарате ПШИК-1 не хватает именно такого подшипника: Спасибо, Иван. Это же то, о чем я мечтал. Юрия разозлило поведение Андрея. — Да у меня дома таких подшипников навалом, — соврал Юрка, — и все блестят как зеркало. Хочешь я принесу? — Других мне не надо. — Андрей разглядывал на своей ладошке подаренный Иваном малюсенький металлический шарик. — Диаметр подходящий. А блеск я наведу. Я его в керосине подержу, ржавчина вся отойдет. — Иван и Андрей крепко пожали друг другу руки. Юрка понял, что это они делали ему назло. «А все равно Жюль Верн дороже подшипника», — подумал Юрка и перевел разговор на аппарат ПШИК-1. — Андрей, расскажи про свой аппарат поподробнее. Андрей на минутку задумался. Посмотрел по сторонам, подошел к бульдозеру, забрался на него. Подергал за рычаги. Иван и Юрка пристроились на капоте. Стали ждать, что им расскажет Андрей. — Все началось с пустяка, — начал Андрей. — Просто я как-то подумал: «А что, если изобрести такой аппарат, который бы воскрешал…» — Людей? — спросил Иван. — Нет. Звуки. — Зачем? — А вдруг с помощью аппарата я услышу голос древнего бронтозавра, или мамонта, или доисторического ящера, или голос первобытного человека. Вхожу я, например, в древнюю пещеру… В руках мой аппарат ПШИК-1… — Андрей щелкнул пальцами, словно уже включил его. Поднес ладони к ушам и стал прислушиваться. — Аппарат включен! — объявил Андрей. — Слушаю, как оживают звуки, которым пятьдесят тысяч лет. Звуки непонятные, таинственные: «Хр-р-бу-ляу; тр-р-р, дзынь; пекла, пекла; стрик-стрик». — Что такое «пекла-пекла»? — поинтересовался Хлебников. — Ну… Может быть, по древнечеловечески это означало: «Опять каменный топор затупился, а мне завтра на мамонта идти охотиться». Или такие звуки: «Фихта, фихта, бра кис-кис. Фигуш паста укс». — А это про что говорит первобытный? — спросил Иван. — Ну… Это, может быть, первобытная мать первобытному сыну выговор делает: «Какого ты дьявола тигра сожрал? Для тебя одного, что ли, отец его ухлопал — прожорливая ты скотина, а не сын из приличного племени». Гусев Иван и Юрка Хлебников рассмеялись. Андрей продолжал: «Ха-пау-пау-бу». — Что это за «ха-пау-пау-бу»? — потершись спиной о ржавый рычаг бульдозера и почесав затылок, не отрывая взгляда от рассказчика, спросил Хлебников. — В переводе с первобытного это означает: «Бери лук, отправляйся на охоту и домой без мамонта, не возвращайся». — Ну ты даешь! — вставил Юрка… — Это же сплошное вранье… — Надо знать разницу между враньем и фантазией. Вот скажи мне, — Андрей потряс над головой подаренной книжкой, — Жюль Верн тоже врал? — Жюль Верн — это Жюль Верн, и нечего себя сравнивать с ним. — Жюлю Верну, значит, можно фантазировать, а мне нет, так, да? — спросил Андрей. — Ну хорошо, хорошо, раз это фантазия, можешь топать дальше по первобытным пещерам, у тебя это здорово получается. Андрей стал рассказывать про другую пещеру: — Пещера № 2. Следы, следы, следы! Царапины на стенах. Пятьдесят веков назад! В пещере пахнет сыростью и жареными хвостами динозавров. — А почему хвостами? — удивился Юрка. — Ну хорошо, ушами. — А почему ушами? — Ну потому, что, может быть, в те времена это было самым, любимым блюдом для первобытных людей. — У каждого свой вкус. Я, например, люблю кукурузные хлопья, — сказал Иван. — Аппарат ПШИК-1 сообщает мне, что в этой пещере жило племя из семидесяти человек. Племя называлось УП — УП. Слов у племени было немного, но каждое было на вес золота. — Но ведь звуки, Андрей, они же невидимые. Их ведь рукой не потрогаешь, лопаткой со стен не соскребешь… Слово сказал, оно и исчезло. Навеки. Как же это твой аппарат?.. — Иван толкнул локтем Юрку, что означало: «Не перебивай». — До Эдисона тоже никому не приходило в голову, что человеческую речь можно записать на восковой барабан. Вот и до меня