грел холодные пальчики горячими поцелуями. — Вера, Вера, Вера, не сон ли ты?

— Не сон, к твоему несчастью. — Вера Павловна смотрела на возлюбленного, чуть склонив голову набок, любовалась.

— Вера. — Снова вздохнул мужчина и, не сдержав эмоций, всё же притянул хрупкую фигуру к себе, чтобы обнять. Не боясь испортить причёску, зарылся носом в каштановую макушку, вдыхая знакомый и такой родной аромат. — Я должен был бы злиться на тебя, но не могу. Я уж думал, что больше никогда тебя не увижу.

— Прости меня. — Тихо вздохнула девушка, с удовольствием прижимаясь к графу, так знакомо утыкаясь в его грудь. — Я обещала предупредить, но просто не успела. Столько всего произошло разом…

Усадив девушку на узкий диван, не выпуская её руки из своих ладоней ни на секунду. Вера, не утаив ничего, рассказала всё, что произошло после того, как Голицын отправился на разговор к императору. Сергей менялся в лице стремительно. А когда девушка начала рассказывать про похищение, то и вовсе подскочил с места, принявшись вышагивать по кабинету, едва не сбив с ног Аглаю с подносом.

— Я должен, должен был догадаться раньше! — Сергей Александрович сжал кулаки, на мгновение закрыл глаза. Догадаться о чём он думал по лицу было несложно: если бы Уваров попался ему в руки, он бы его просто убил.

Экономка поспешила расставить чай и удалиться, на прощанье кинув многозначительный взгляд на Веру. Кажется, предстоит ещё очень серьёзный разговор с Аглаей.

— Прошу, продолжай. — Сергей сделал короткий жест и продолжил выхаживать по кабинету. Пока Вера рассказывала про отца, про то, как ей пришлось вернуться домой, Голицын наткнулся взглядом на зеркало над камином. Старое, потёртое, оно помнило ещё его деда. Сергей упёрся взглядом в мужчину в зеркале и понял, что не узнает его. На голове птичье гнездо, недельная щетина, тени под глазами. Кажется, только сейчас граф очнулся ото сна и увидел себя настоящего. Когда же он последний раз выбирался из дома?

— Как же вы с Александром Павловичем? — Вера подхватила чашечку тонкого фарфора, вдыхая аромат душистого напитка. — Он передумал гневаться?

Голицын только отмахнулся, отворачиваясь от зеркала.

— Тогда да. Но он нашёл новый повод, как только я сказал, что всё же собираюсь вернуться в Москву. Это извечная история, но теперь я не хочу участвовать в этом театре при дворе. Спасибо большое, мне и здесь весьма неплохо. — Граф неловко попытался пригладить вихр волос на макушке, но это не удалось. Он вновь вернулся на маленький диванчик. — Всё это теперь неважно, главное, что ты здесь.

Голицын снова взял узкие ладони и принялся их целовать.

— Кстати, об этом. — Граф замер, а Вера виновато улыбнулась.

— Только… нет. Не говори, что приехала только, чтобы попрощаться. — Тень снова набежала на красивое лицо, а искорки, что вспыхнули в темных глазах при появлении девушки, погасли.

— Нет-нет. Точнее… Ох, Сергей. — Вера сжала тёплую ладонь. — Я очень скучала, и как только получила разрешение на перемещение, тут же рванула к тебе. Но есть и более важная причина.

— Я умру сию секунду, если ты не скажешь в чём дело.

— Видишь ли… — Сказать такое оказалось гораздо сложнее. Она тысячу раз прокручивала этот разговор в своей голове, но всё равно робела, словно девочка. — Я жду ребёнка.

— Какого ребёнка? — Граф нахмурился, но в ответ услышал только смех.

— Сергей!

Лицо Голицына медленно вытянулось. Он побледнел, потом на щеках вспыхнул румянец, глаза заблестели.

— Не шути так со мной, Вера Павловна…

— Да какие уж тут шутки, граф. Я преодолела триста с лишним лет, чтобы сказать тебе об этом. — Вера потянула руку Сергея к себе и уложила на живот, который в последний месяц начал заметно круглеть.

— Вера! — Голицын сгрёб девушку в охапку, обнимая, будто пытаясь укрыть от всего мира. — Теперь я уж точно тебя никуда не отпущу. Никогда.