приехали, сумели подняться на второй этаж. Именно тогда я и влюбилась в Париж и впервые задумалась над тем, чтобы сделать снимки этого города.
Шагая по тротуару, я пробиралась к башне и одновременно высматривала в воздухе шарик. Отыскала я его далеко не сразу, но, когда нашла, увидела Вала. Он, спрятав одну руку в кармане джинсов, перевернул кепку козырьком назад. Сегодня Вал был похож на себя прежнего. Налёт деловитости временно скрылся за легкостью и беззаботностью.
Я улыбнулась и ускорила шаг, затем резко остановилась, отчего сзади в меня врезались двое парней. Они что-то буркнули и пошли дальше. Вал разговаривал с мужчиной в белом. Он держал на руках моего Макса. Я сняла очки. Сердце в груди будто сделало сальто-мортале. Я затаила дыхание. Этого. Не. Может. Быть.
На какую-то долю секунды я подумала, что это Прокурор. Ведь только он так предан белому цвету. Но это был не он. Часто задышав, я почти перешла на бег, сосредоточив взгляд на мужчине. Он держал одной рукой Макса. Тот смеялся и весело дёргал свой шарик, что был привязан тоненькой ленточкой к запястью.
Я увидела резкий профиль мужчины и решила, что сошла с ума. Ветер подхватил мои волосы. В ярком солнечном свете белая простая лёгкая одежда показалась мне слепящей. Это был Борис. Он сдержано улыбался и смотрел на Макса.
Слёзы набежали слишком быстро и сорвались с ресниц. Я плакала и улыбалась одновременно. Так страшно было оттого, что всё это могло оказаться лишь миражом.
Бабай словно почувствовав мое приближение, повернулся и я увидела, что вторая часть его лица была изуродована ожогом. Меня словно что-то ударило в солнечное сплетение. Я снова остановилась и тяжело дыша, неотрывно смотрела на Борю. Он повернулся ко мне всем телом. Свободная рука тоже была изувечена. На коже уродливым узором расползся шрам.
Именно в этот момент я отчётливо поняла, что всё это реально. В иллюзиях Бабай непременно остался бы прежним. Я быстро вытерла с лица слёзы и продолжила свой путь, что казался мне несправедливо долгим.
Макс повернул голову и увидев меня, потянул свои ручки. Он еще активней задёргал ленточку с шариком, в желании похвастаться покупкой. Вал стоял чуть позади, наблюдал за происходящим и улыбался.
Перед глазами всё плыло. Я тихо выдохнула. Когда осталось всего лишь несколько шагов, я уже просто рыдала, а затем почти повисла на шее у Бори. Он был настоящим. Он был живым. И это… это такое счастье, от которого можно просто задохнуться, потому что оно разрывало изнутри и одновременно исцеляло.
— Ма, — позвал меня Макс.
Захлёбываясь такими сладкими слезами, я поцеловала пальчики сына, а затем посмотрела на Борю. На его губах всё еще осталась сдержанная улыбка. Светло-голубые глаза так же, как и в прошлом, внимательно рассматривали меня. Господи, у Макса точно такой же взгляд!
Шрамы были жуткими. В отдельных местах всё еще красноватыми.
— Прости, — прошептала я, боясь, что своими объятиями могла причинить боль.
Он ничего не ответил, просто крепко прижал к себе свободной рукой и поцеловал в макушку.
Мы долго молчали. Вот так стояли и молчали, потому что эмоций было слишком много, и никакие слова не смогли бы их выразить.
— Ты знал? — спросила я у Вала, выпрямившись.
Он лишь улыбнулся мне мальчишеской улыбкой.
— Нет, — ответил за младшего брата Борис.
Так странно было снова слышать его басистый голос.
— Никто не знал, оклемаюсь я или нет.
— Не хотел давать ложных надежд, — Вал подошел к нам. — Ситуация была тяжелой и нестабильной.
— Значит… Никаких обманных манёвров не было? — я растерянно посмотрела сначала на Вала затем на Борю.
— Нет, — ответил он. — Не было.
— Ты поставил на карту свою жизнь? — я снова прижалась к Бабаю, боясь, что он может вот-вот исчезнуть.
— Таков был мой план, — спокойно ответил он.
— Но ты родился в рубашке, — Вал похлопал брата по плечу.
— Получается, что так, — Боря поправил маленькую кепку, которую Макс решительно хотел снять со своей головы.
— Второй шанс, — задумчиво произнесла я.
— О чем это ты? — спросил Вал.
— Ты не верил, что может быть второй шанс, — я выразительно посмотрела на Борю. — Но что это, как не он?
— Ты оказалась права, Злата. И в этот раз я его не упущу.
— Мы с Максом погуляем здесь неподалёку, хорошо? — Вал аккуратно забрал Макса и поставил его на ноги.
Я кивнула, понимая, что Вал просто хотел дать нам возможность побыть наедине.
— Твое лицо, — я аккуратно прикоснулась ладонью к увечью.
— У меня вся правая сторона обожжена, — абсолютно спокойно заявил Боря, явно не желая принимать никакого сочувствия или жалости.
— Я знала, что ты жив. Верила в это, — проговорила я, глотая слёзы.
— Не плачь, — Бабая медленно стёр большим шершавым пальцем слезинку с моей щеки.
— Это от радости.
Он продолжал рассматривать меня, будто и сам не верил в реальность происходящего. Руки не отпускали, крепко обнимая.
— Как же я скучал по тебе, по твоим волосам, — Боря провел ладонью по моим локонам.
Я ничего не ответила, снова его обняла, уткнувшись носом в шею.
— Не отпущу. Никогда. Никуда.
— Не уйду. Буду держать крепче, — Бабай поднял мое лицо за подбородок.
— Почему белый? — щурясь из-за солнца, спросила я.
— Чёрный остался в прошлом, — Боря коснулся меня своими губами. — Пусть белый будет началом нашего нового пути, — он оставил сначала лёгкий поцелуй, затем жадного углубил его.
Я прикрыла глаза, ощущая как невероятная лёгкость наполняет меня изнутри. Будто золотистые лучи солнца своей жизнью заполнили мою мёртвую пустоту.
— Мы останемся здесь?
— Почему бы и нет? — Бабай обнял меня двумя руками, а я никак не могла надышаться в его объятиях. Не могла нарадоваться. — Спасибо тебе, — чуть помолчав, прошептал Борис. — За сына. За твою любовь и преданность. Только ради вас я и выжил.
— Эту жизнь мы разделим вместе. И я никогда, никогда больше не позволю тебе упасть.