как выглядело ее тело, скрюченное и безнадежно брошенное на грязной земле.

Как ангел, который заблудился и оказался в аду. Она не заслужила умереть там. И Сайлас не заслуживал, найти ее такой.

Я все еще слышал его крики, когда закрывал глаза. Часы и часы криков. Раненый зверь, чья боль перерастала в нефильтрованную ярость. Эмоция, которая охватила всех нас.

— Мы выясняем, кто это сделал. Мы покончим с ними. И он сможет жить дальше. Он сможет двигаться дальше.

— Он не будет двигаться дальше. — Я качаю головой: — Даже если мы найдем то, что ищем. От такого не уйдешь.

Я открываю папку, обнажая застрявшие между ними белые страницы. Имя пациентки, написанное черными жирными буквами, от которого у меня сводит челюсть. Розмари Пейдж Донахью. Мои глаза сканируют отчет, все заданные вопросы. Ожидалась ли смерть пациента? Нет. Проводилась ли ACLS (протоколы кардиоваскулярной реанимации)? Да (одним из моих лучших друзей, пока мы не оттащили его от нее, замечу). Перелистнув на следующую страницу, я обнаружил рисунок тела спереди и сзади, но вместо кругов вокруг определенных областей, как я предполагал. Он был пустым.

Мои брови сошлись, когда я прочитал заключение патологоанатома,

Видимых следов, травм и ушибов нет.

Итак, царапины на ее руках? Фиолетовые круги от очевидных синяков на руках? Я видел их. Они были там.

Наиболее важным открытием вскрытия было наличие метилендиоксиметамфетамина (МДМА) в организме пациента. После тщательного расследования я пришел к выводу, что проглоченное количество вызвало у пациента тепловой удар. Повышение внутренней температуры тела привело к остановке сердца, что привело к смерти. Никаких противоправных действий обнаружено не было.

Значит, грязь под ее ногтями, как будто она что-то царапала? Это было просто совпадение? Полиция не расследовала тот факт, что Роуз до этого момента никогда не прикасалась к наркотикам?

Кое-что не сходилось. Меня это не устраивало.

— Вот, гений, прочти. Скажи мне, что ты думаешь. — Я бросаю файлы Тэтчеру, наблюдая,

как он подпер рукой подбородок, пока его глаза сканируют бумагу.

— Никаких доказательств грубой силы? Нет никаких документов о синяках или следах на ее коже? — Он говорит вслух, и я киваю в молчаливом согласии.

— Мы видели ее тело. Не знаю, как у вас двоих, а у меня зрение двадцать двадцать. Роза оказалась там не по своей воле. И умерла она не по своей воле. Она даже никогда не ходила с нами на вечеринки, заставляла Си все время сидеть с ней дома. Неужели Пондероз Спрингс действительно пытается скрыть убийство дочери мэра? — комментирует Рук, делая еще одну затяжку раковой палочки. Которую я собираюсь стащить себе.

Роуз была не только девушкой Сайласа, она стала… одной из нас. Потихоньку она пробралась в нашу компанию и стала нашим другом. Мы не признавались в этом вслух, но все мы заботились о ней, как о сестре.

Ее смерть разъедала всех нас.

— Это был бы не самый худший скандал.

— Если патологоанатом лжет о таких вещах, как защитные раны и убийство, то что еще он скрывает? А еще лучше, кого он покрывает? — спрашивает Тэтчер.

— Думаю, нам стоит навестить хорошего доктора. — Я сканирую глазами двух своих друзей. Губы Рука изгибаются в улыбке, пока он щелкает зажигалку между пальцами.

— Не нужно повторять дважды. — Он бормочет.

Тэтчер резко усмехается: — При условии, что я буду пилить первым.

Мы заключили сделку.

Обещание одному из наших лучших друзей, что мы выясним, кто сделал это с его девушкой. Оставил ее мертвой и грязной. Мы все отказались от планов покинуть это токсичное место на целый год, чтобы отомстить за нее.

Даже Бог не сможет уберечь людей, которые встанут на нашем пути.

Мы все воры, Брайар. Меня только что поймали.

Это то, что мой отец говорил мне каждый раз, когда его увозили на заднем сиденье полицейской машины.

В какой-то степени он был прав. Мы все воры.

Мы крадем воздух из атмосферы, чтобы дышать. Мы крадем счастье. Мы воруем зажигалки, нет такой вещи, как — Эй, мужик, могу я просто одолжить твою зажигалку?

Если ты веришь, что они собираются вернуть его, что ж, ты просто идиот с одной зажигалкой меньше.

Но большинство из нас, все мы на самом деле, мы крадем время.

Нам не причитается какое-то установленное количество минут на этой земле, но мы все равно их берем. Каждый день, когда вы просыпаетесь, — это еще один день, вырванный из песочных часов.

Мне было одиннадцать, когда я научилась карманничать. Почти профессионал, я овладела искусством игры в семь склянок за шесть месяцев и вскоре стала криминальным вундеркиндом.

Поэтому, пока моя мать переворачивала гамбургеры, отец расставлял манекены, одетые в мужские костюмы, усеянные карманами, и оснащал их семью стратегически расположенными колокольчиками.

Моя цель состояла в том, чтобы подобрать манекен без единого звонка.

Я была его мини-я. Его гордость и радость. Его маленький преступник.

У меня была ловкость, скорость и проворность.

Карманные кражи, взлом замков, взлом сейфов — все, что нужно для того, чтобы стать идеальным мошенником, в чем я преуспела к тринадцати годам.

Другие маленькие девочки учились балету. Я ж могла взломать пожарный сейф, не вспотев. Я имею в виду, черт возьми, не так уж много я не могла сделать. Даже когда он впервые начал направлять меня, я знала, что это неправильно. Воровать плохо. Все это знали.

Но те моменты, которые я провела с отцом? Эти поздние ночи оттачивали мою технику и были лучшим временем в моей жизни. Его профессия поддерживала свет, еду на столе, она скрепляла мою семью.

Да, некоторые семьи, вероятно, сблизились из-за настольных игр, моя сблизилась из-за воровства.

— Среди воров есть честь, Брайар. Честь среди нас.

Я привыкла к тому, что он входил и выходил из тюрьмы, проводил несколько месяцев то здесь, то там, но он всегда возвращался ко мне. Он обещал, что всегда вернется к нам.