ПО-2 – маленький, двухместный. Обычно на втором, заднем сидении, помещается пассажир. Но зачастую туда укладываются тюки с корреспонденцией и прочие «спешные» грузы… Теперь там царил хаос. Тюки от удара распались, рассыпались. И письма завалили тело пилота – расплющенного о рычаги управления.

Некоторые конверты были покрыты корочкой льда, розового от крови… И среди них находился большой, из плотной бумаги, пакет с пятью сургучными печатями, который сразу же заинтересовал человека со шрамом.

Достав пакет из общей кучи, он очистил бумагу ото льда и прочел адрес: «Прииск Радужный, старшему инспектору капитану Самсонову. В собственные руки».

– Радужный, – пробормотал человек со шрамом, – это же недалеко отсюда… А ну-ка, ну-ка. Интересненько!

Он взломал печати и принялся, нахмурясь, изучать содержимое пакета.

Там имелась бумага, в верхнем правом углу которой стоял четкий штамп: «Строго секретно. После прочтения уничтожить». А следующий за этим текст гласил:

«Якутское управление по борьбе с хищениями социалистической собственности (УБХСС) занимается сейчас вопросом утечки добываемых алмазов. Имеется одно „узкое место“, на которое почему-то администрация некоторых приисков обращает мало внимания… В частности, на прииске Радужный это обстоятельство особенно бросается в глаза. По имеющимся у нас сведениям, путь от карьера до обогатительной фабрики самосвалы проходят беспорядочно и, что самое главное, – бесконтрольно! Мы понимаем ваши трудности. Вы имеете полное право ссылаться на то, что прииск ваш новый, строящийся, еще не обеспеченный электроэнергией. Но все же мириться с подобными недостатками нельзя. Предлагаем вам позаботиться – во-первых, об освещении дорог, во-вторых, о строгом порядке следования машин, и втретьих, об учреждении специальных контрольных постов».

Прочтя все это, человек со шрамом посвистел задумчиво. И, судя по пробежке глаз, перечитал бумагу еще раз… Затем он достал папиросу. Прикурил. И поднес огонек спички к письму.

Рябой якут сейчас же сказал с беспокойством:

– Эй, Заячья Губа! Ты это зачем? Нельзя!

– Наоборот, надо, – возразил, посмеиваясь, Заячья Губа, у которого, впрочем, имелось и другое имя: Николай. – Видишь, тут ясно написано: «После прочтения – уничтожить!»

И потом, когда бумага и пакет догорели до тла, Николай добавил, втаптывая пепел в снег:

– Им, идиотам, следовало бы написать по-другому: «Перед прочтением уничтожить»… И я бы, конечно, послушался. Супротив закона я – никогда!… Я же ведь человек аккуратный, смирный, всегда делаю, что велят.

* * *

Зимою в Якутии солнце показывается в одиннадцать – и прячется в четыре часа пополудни. С приходом весны оно начинает ползти все выше и выше. И затем – с июня по сентябрь – уже вовсе не заходит… Но сейчас еще свет и тьма боролись между собою, и еще сильна была власть тьмы.

Наступила ночь. Сразу и резко подморозило. И со стороны Путорана донесся волчий вой – многоголосый и нарастающий.

– Март – время волчьих и рысьих свадеб, – сказал рябой, – слышишь, как шумят?

– Это еще и самое голодное время, – гнусаво проговорил Николай. – И, по-моему, стая бежит по нашим следам…

Ну-ка, прислушайся!

– Да, вроде бы, – пробормотал Рябой, – да, да, да… Однако, парень, пора уходить. Бегут-то они не за нами и поют не об охоте, а о любви – но все равно! Лучше с ними сейчас не встречаться.

Якут сдернул с плеча карабин. Клацнул затвором, загоняя пулю в ствол. И первым пошел прочь от этой поляны – углубляясь в тайгу.

Постепенно мгла посветлела. Небо очистилось от тумана. Над тайгой разлилось голубоватое звездное сияние. И Рябой сказал, поднеся к губам рукавицу:

– А нынче опять мороз завернет. Звезды-то шепчутся… Чуешь?

– Черт возьми, – отозвался Николай, – да, действительно… А сколько нам вообще-то еще шагать?

– Да часа три, не меньше. Это – смотря как шагать!

– Так давай поднажмем, – сказал Николай.

Таежные эти путники – случайно встретившиеся в соседнем туземном стойбище – направлялись в село Оленек. Якут был старым браконьером, русский же занимался тайной перекупкой мехов. Таким образом, жизненные их пути всегда шли как бы параллельно. Рано или поздно они непременно должны были сойтись, перекреститься… И вот это случилось – под ледяными, яркими звездами Путорана.

Они долго шагали, продираясь сквозь хвойные заросли. Дышать было трудно – и оба помалкивали в пути… Но когда вдали засветились редкие огоньки села, Рябой вдруг спросил, искоса глянув на Николая:

– А что там было – в той бумаге-то?

– Да так, пустяки, – небрежно отмахнулся Николай, – ничего существенного… Но ты, когда будешь заявлять, никому не говори о том, что я сжег ее – ладно? И вообще обо мне – ни слова. Скажешь, что ты был один…

– Это почему?

– Да просто я хочу, чтобы весь почет тебе одному достался. За такую находку тебя ведь наградить могут… Премию дадут… Чуешь?

– Ага, – кивнул Степан, – ладно. И он крепко хлопнул ладонью Николая по плечу. – Я тебя раньше не знал, но слышал кое-что… Слышал, что тебя почему-то многие не любят. Знаешь, как о тебе говорят?

– Как? – лениво поинтересовался Николай.

– Губа, говорят, у тебя заячья, а душа – волчья.

– Кто ж это так говорит?

– Ну, кто… Люди говорят. Однако я теперь вижу: они ошибаются… Ты, оказывается, вон какой, – добрый парень! Хороший друг!

2. Старые обиды. Другая планета. Риск – благородное дело.

Игорь Беляевский, шофер многотонного самосвала «МАЗ», возвращался вечером из последнего рейса.

Дорога шла среди болот. Под колесами машины поскрипывал и шатался широкий бревенчатый настил, так называемая «гать». Гать эта была сработана добротно – бревна лежали в несколько рядов. Но все же водить здесь машины, особенно с грузом, было делом сложным и малоприятным… Игорь постоянно ощущал под собою какую-то тревожную, зыбкую пустоту.

Бревенчатая дорога начиналась у скалистой возвышенности, где рвали динамитом базальты и известняки, и вела за край болота, к новому строящемуся аэродрому.

Строить его начали потому, что старый аэродром – расположенный у берега Оленека – был неудобен и мог функционировать только в зимнюю пору и, отчасти, весной… Якутская весна, как известно, тиха, неприметна. Но зато лето здесь как бы берет реванш: летнее время – самое бурное и неспокойное в этой удивительной стране! Частые грозы и обильные дожди обрушиваются тогда на Якутию и переполняют влагой почву.

А ведь почва тут оттаивает за лето всего лишь на полметра. Ниже лежит ископаемый лед, вечная мерзлота, оставшаяся от последнего ледникового периода – от той поры, когда восходило над землей суровое снежное утро