истинно верующего. Выглядя и звуча как все остальные, за исключением конкретных слов, которые он использовал. Когда Лорен начал вещать, он принял позу гордого оратора: «Я живу без вспомогательных уловок и дополнительных средств, вот уже десять тысяч лет. И вот почему я здесь, единственный непорочный верующий».
И разразилась тогда, великая битва.
Никто и не заметил, как Кливу удалось ускользнуть в изумрудные папоротники. Он отдалялся от группы до тех пор, пока не перестал их слышать. Внезапно перед ним на тропинке приземлился орел, с восседавшим на нем гиббоном, оба поклянчили монетки, и поскольку здесь ничего реального не было, он дал им то, чего они просили – цифровую безделушку, которую гиббон мгновенно проглотил, таким образом безопасно сохранив ее в животе.
Клив еще прошел немного дальше в Марсианскую глушь. Однако, как это и случается всегда, если находишься в дешевой модели нубибуса, все начинает выходить за рамки любого нарисованного мира. Папоротники приобрели желтовато-бледный вид, а земля размягчилась настолько, что каждый шаг как будто приземлялся на подушки, а голубое небо за секвойями уже и забыло, каким оно должно быть голубым, на самом деле.
– Ты не ходил к своей сестре, – через всхлипы, начала она свою тираду.
У них было всего два стула, он сел на ближайший, несмотря на то, что этот стул предпочитала Дуби, казалось она не заметила этого.
– Я начала тревожиться, – продолжала она, – когда ты не пришел вовремя домой и я позвонила этой ужасной женщине. Ну почему твоя сестра, так сильно ненавидит меня?
– Потому что ты была груба с ней, – пояснил он. – Это когда? – Я не помню, – ответил он, – но помнит она. Это был день, когда вы двое встретились и ты сказала ей пару ласковых слов… неважно каких, сейчас это не имеет значения. Суть в том, что теперь она никогда эти ласковые десять секунд, не забудет.
Дуби была больна от горя. Как чудесно!
– Итак, ты позвонила моей сестре, и она меня не видела. Не так ли? – Мне показалось, что ты бросил меня, – сказала Дуби. – Я не исключал этого варианта, – произнес Клив. – Так значит ты вернулся за вещами? – Возможно, но я пока еще не решил.
Это широкое тело напряглось, а затем безнадежность победила. Старая спортсменка, казалось превратилась в пасту, мягкую и готовую потечь. И вот самый слабый голосок за всю ее жизнь сказал: «Я не буду с тобой драться, если ты захочешь уйти».
Клив отбросил стул на грязный ковролин. Они сидели вдвоем, скрестив ноги, не столько лицами друг к другу, сколько к третьему углу аккуратного треугольника. Глядя на это пустое пространство, он произнес: «Я пообщался на Марсе с незнакомцами и многое понял».
– Полезное для тебя? – спросила она. Клив не ответил. – После этого я отправился к сестре, что кстати и произошло как раз после твоего звонка ей. Продолжая сверлить взглядом, тот самый кусочек пространства, он промолчала.
– Как я и планировал, я собирался восстановить другой нуль-накопитель, который располагался у нее. – Мне жаль, – промолвила она. А затем добавила: «Я вспомнила, что я сказала твоей сестре в ту самую встречу». – И что? – А то, что она слишком хорошенькая, чтобы когда-либо быть недовольной и неудовлетворенной, из-за каких-нибудь пустяков. – Вот ей и не понравились те слова. – Думаю, что это не так. – В любом случае.
Мгновение сменилось еще несколькими мгновениями и в этой связке не было ничего запоминающегося. А затем Клив уронил какой-то небольшой механизм на грязный ковер, между ними.
– Что это? – Старый интеллектуальный архив, – пояснил он, – мой единовременный архив. – Я обнаружил его, лежащим рядом с поврежденным нуль-накопителем. Я уже и забыл, что положил его туда, или что он вообще когда-либо существовал. И знаешь что, Дуби?
– Нет, а что я должна знать? – Поскольку это было не трудно сделать, я подключил эту старую модель к своему новому архиву. Всего один клик. Представляешь, это все что потребовалось. В течение последних одиннадцати лет, он создавал резервные копии моего нуль-носителя для хранения информации, по терабайту за раз. – Одиннадцать лет? – переспросила она. – Да.
Она уставилась на него с надеждой, погребенной под страхом чрезмерного оптимизма: «А было ли место на этом старом накопителе, в течение такого долгого времени?» – Едва-едва. – Так ты теперь сможешь вернуть свои воспоминания? – вопросила Дуби.
На что Клив ответил: «Я никогда и не терял своих воспоминаний, дорогая. Это всего лишь большой мир, состоящий из крошечных, крошечных дней».
И разразилась тогда, великая битва.
Никто и не заметил, как Кливу удалось ускользнуть в изумрудные папоротники. Он отдалялся от группы до тех пор, пока не перестал их слышать. Внезапно перед ним на тропинке приземлился орел, с восседавшим на нем гиббоном, оба поклянчили монетки, и поскольку здесь ничего реального не было, он дал им то, чего они просили – цифровую безделушку, которую гиббон мгновенно проглотил, таким образом безопасно сохранив ее в животе.
Клив еще прошел немного дальше в Марсианскую глушь. Однако, как это и случается всегда, если находишься в дешевой модели нубибуса, все начинает выходить за рамки любого нарисованного мира. Папоротники приобрели желтовато-бледный вид, а земля размягчилась настолько, что каждый шаг как будто приземлялся на подушки, а голубое небо за секвойями уже и забыло, каким оно должно быть голубым, на самом деле.
* * *
Дуби сидела на полу крошечной квартирки, устав от плача, но уже не в той стадии гнева, чтобы встать навстречу, наконец-то вернувшемуся Кливу.– Ты не ходил к своей сестре, – через всхлипы, начала она свою тираду.
У них было всего два стула, он сел на ближайший, несмотря на то, что этот стул предпочитала Дуби, казалось она не заметила этого.
– Я начала тревожиться, – продолжала она, – когда ты не пришел вовремя домой и я позвонила этой ужасной женщине. Ну почему твоя сестра, так сильно ненавидит меня?
– Потому что ты была груба с ней, – пояснил он. – Это когда? – Я не помню, – ответил он, – но помнит она. Это был день, когда вы двое встретились и ты сказала ей пару ласковых слов… неважно каких, сейчас это не имеет значения. Суть в том, что теперь она никогда эти ласковые десять секунд, не забудет.
Дуби была больна от горя. Как чудесно!
– Итак, ты позвонила моей сестре, и она меня не видела. Не так ли? – Мне показалось, что ты бросил меня, – сказала Дуби. – Я не исключал этого варианта, – произнес Клив. – Так значит ты вернулся за вещами? – Возможно, но я пока еще не решил.
Это широкое тело напряглось, а затем безнадежность победила. Старая спортсменка, казалось превратилась в пасту, мягкую и готовую потечь. И вот самый слабый голосок за всю ее жизнь сказал: «Я не буду с тобой драться, если ты захочешь уйти».
Клив отбросил стул на грязный ковролин. Они сидели вдвоем, скрестив ноги, не столько лицами друг к другу, сколько к третьему углу аккуратного треугольника. Глядя на это пустое пространство, он произнес: «Я пообщался на Марсе с незнакомцами и многое понял».
– Полезное для тебя? – спросила она. Клив не ответил. – После этого я отправился к сестре, что кстати и произошло как раз после твоего звонка ей. Продолжая сверлить взглядом, тот самый кусочек пространства, он промолчала.
– Как я и планировал, я собирался восстановить другой нуль-накопитель, который располагался у нее. – Мне жаль, – промолвила она. А затем добавила: «Я вспомнила, что я сказала твоей сестре в ту самую встречу». – И что? – А то, что она слишком хорошенькая, чтобы когда-либо быть недовольной и неудовлетворенной, из-за каких-нибудь пустяков. – Вот ей и не понравились те слова. – Думаю, что это не так. – В любом случае.
Мгновение сменилось еще несколькими мгновениями и в этой связке не было ничего запоминающегося. А затем Клив уронил какой-то небольшой механизм на грязный ковер, между ними.
– Что это? – Старый интеллектуальный архив, – пояснил он, – мой единовременный архив. – Я обнаружил его, лежащим рядом с поврежденным нуль-накопителем. Я уже и забыл, что положил его туда, или что он вообще когда-либо существовал. И знаешь что, Дуби?
– Нет, а что я должна знать? – Поскольку это было не трудно сделать, я подключил эту старую модель к своему новому архиву. Всего один клик. Представляешь, это все что потребовалось. В течение последних одиннадцати лет, он создавал резервные копии моего нуль-носителя для хранения информации, по терабайту за раз. – Одиннадцать лет? – переспросила она. – Да.
Она уставилась на него с надеждой, погребенной под страхом чрезмерного оптимизма: «А было ли место на этом старом накопителе, в течение такого долгого времени?» – Едва-едва. – Так ты теперь сможешь вернуть свои воспоминания? – вопросила Дуби.
На что Клив ответил: «Я никогда и не терял своих воспоминаний, дорогая. Это всего лишь большой мир, состоящий из крошечных, крошечных дней».