течение последующего часа, а может быть и двух, Тришка шел уже в совершенной тьме, так как небо заволокло облаками и луна скрылась из виду. Он продолжал двигаться по броду, только изредка останавливаясь, прислушиваясь к доносившимся до него звукам, вглядываясь в темноту, но потом опять продолжал свой путь. Порой ему казалось, что сама темнота протягивает к нему свои руки, а какие-то светящиеся огоньки появляются из воды, летают где-то над его головой, уносятся куда-то ввысь, в тяжелые облака. И тогда Тришка снова останавливался, пытаясь различить в ночи очертания тех неясных предметов, которые привлекали его внимание, казались ему пугающими в темноте.

В какой-то момент, потеряв ориентацию в пространстве, юноша остановился, ткнул жердью перед собой, однако, дна не ощутил. Вероятно, дальше начиналась зыбкая топь. Справа и слева - глубокая трясина. Впереди - территория, по которой, вероятно, не ходил никто из людей. Чувство растерянности незваным гостем вторглось в его душу и именно тогда, совсем близко от молодого человека раздался громкий всплеск. Словно огромная рыбина ударила хвостом о поверхность воды.

- Чур меня, - пробормотал Тришка и посмотрел в ту сторону, где произошел всплеск.

Сначала, он не обнаружил ничего, что могло бы привлечь его внимание. А потом, вглядевшись во мрак, в изумлении отступил на шаг назад и, потеряв равновесие, провалился по пояс в тягучую трясину. Причина, по которой это произошло, была простой и понятной. Всего в нескольких десятках саженей от себя, прямо на воде, над тем местом, которое казалось, было наиболее глубоким, он увидел обнаженную женщину! Здесь, вдали от всяких поселений... Она, сидела спиной к нему, возможно на какой-то затопленной коряге, и водила пальцами обеих рук по воде. Эти действия ее были неторопливыми, плавными, наверное, даже грациозными. Такие движения могут быть свойственны только тем из людей, которых и малых лет обучали изящным манерам, не допуская к работе тяжелой. Задумываться о том, как оказалось здесь это хрупкое человеческое существо, у Тришки не было не времени, ни желания. Чувствуя, что он начинает резко погружаться в глубокую трясину, юноша потянул женщине руку и прохрипел то единственное, что пришло ему в голову в эти мгновения:

- Помоги...!

Женщина, даже если услышала эту просьбу о помощи, вовсе не торопилась чем - либо помочь обреченному на смерть человеку. Нет, не человека он видел перед собой, но, может быть нечто противоестественное, не принадлежащее миру простых смертных.

- Берегиня..., - прошептал Тришка, вспомнив имя древнего языческого божества, населявшего берега рек и озер, - Помоги же... Молю!

Женщина медленно поднялась с колен и обернулась. Только теперь, увидев ее лицо, юноша понял, что за существо было перед ним. Та, которую он принял за прародительницу всего сущего, оказалась утопленницей, водяницей и плакальщицей. Ступая по воде, словно по земной поверхности, к Тришке шла Болотница. Жуткая, полуразложившаяся тварь, некогда бывшая человеком, а ныне не мертвая, но уже и не живая, смотрела на него пустыми глазницами. И улыбалась. Закричав от ужаса, юноша попытался отстраниться от нее и, схватившись за заросли тростника, принялся выкарабкиваться из тянувшей его в глубину вязкой массы, состоящей из водорослей, однако еще более увяз в трясине, погрузившись в нее по грудь. Болотница, между тем, подошла к нему уже совсем близко. Присев на корточки, она потянула руки к несчастному.

- Не подходи, гадина! - прохрипел Тришка. Руками он принялся шарить по воде, пытаясь отыскать жердь, которую выронил из рук во время падения. Чтобы найти ее, молодому человеку потребовалось совсем немного времени. Скорее неосознанно, чем целенаправленно, юноша схватил в руки шест и ударил им водяницу в грудь. Удар этот был отнюдь не сильным, но его вполне хватило, чтобы повалить тварь с ног. Всплеснув руками, чудовище опрокинулось в вязкую жижу и пронзительно зашипело. Оно словно рыба, выброшенная на берег, забилось в воде, по всей вероятности, пытаясь удержаться на ее поверхности. Жуткие движения этого омерзительного существа притягивали к себе взор юноши, на какое-то время, заставив его забыть обо всем. К счастью, совсем ненадолго. В какой-то момент, болотница резко обернулась к Тришке, взирая на него пустыми своими глазницами, отчего-то застыла в неподвижности и начала медленно погружаться на дно.

Едва придя в себя от пережитого им шока, юноша возобновил свои попытки вырваться из трясины. Он воткнул жердину в илистое дно, у самого брода и налег на нее, вытягивая свое тело из тягучей топи. Жидкое месиво цеплялось за его тело, словно не желая отпускать свою жертву, обволакивая ее, волочась следом. Несколько минут продолжалась эта борьба за жизнь, пока трясина, наконец, не сдалась, и с хлюпающим звуком, не сомкнулась, выпустив человека из своих пут.

Выжил... Спасен! Тришка с трудом поднялся на ноги и перекрестился. Обернувшись, он пристально посмотрел туда, где скрылась под водой болотница. В ожидании худшего, выдернул из илистого дна слегу и отшагнул назад по тропе.

- Уходи, - неожиданно раздался какой-то детский голос, где-то совсем рядом с ним

- Уходи, - послышалось откуда-то с другой стороны.

Вслед за тем, раздались десятки других голосов. Но всего лишь одно слово слышалось отовсюду:

- Уходи...

Выяснять, кто обращался к нему в эту минуту, Тришка не стал. Впрочем, и желания узнать это у него не было никакого. Что-то сдавило ему грудь, не давая сделать ни единого вздоха. Среди множества чувств, было одно, которое подавляло все остальные - чувство обиды за себя, за напрасные свои надежды, за собственную холопью долю. Что же оставалось ему сейчас? Всего лишь один выбор: Выбор между жизнью и смертью. Вероятно, это и есть пределы той свободы, которую люди ищут всю свою жизнь, но так часто не находят. Как просто... Но несправедливо! Жестоко! Страшно...

Стирая рукавом слезы, выступившие из глаз, юноша загашал прочь отсюда, преисполненный надеждой на то, что зыбкая топь, являвшаяся прибежищем для разного рода нечисти, даст ему шанс выбраться живым из этого проклятого небесами места. Быть может, только для того, отпустит, чтобы отдать в руки тех из простых смертных, которые по жестокости своей, порой превосходят, худшего из нелюдей.

Говорят, что когда-то, очень давно, до пришествия Христа, Миром правили языческие боги. Ныне, отвергнутые всеми и забытые, те божества не нашли для себя иной доли, нежели возненавидеть человека за его предательство и обратились во врагов рода людского. Многое говорят... Как бы там не было, ни одно божество не является большим врагом человеку, нежели таковым является человек себе сам. Ибо следуя