Матвей Воробьёв Вершина

Глава I

Монолог из «Чарованные звезды»

«Привет! Не ожидал? Обычно с тобой не здороваются на белом листке. Лишь живые люди: знакомые, родственники, любимые. Но их ты знаешь. А кто поздоровался сейчас? Я не стих, я не роман, я не лирический герой. Я говорю твоим голосом, мыслю твоими мыслями. Ничего, если я с тобой на ты? Просто невозможно к самому себе на вы обращаться. А кто мы? Если я – это ты, то тут больше никого нет! Следовательно всё, что здесь сказано, придумано в твоей голове, и всё последующее ты уже знаешь, просто оно опережает на несколько секунд. Ладно, я понял, что изрядно надоел своей болтовнёй, можешь поругать меня, но не ваух-эго не прилично, но потом ты меня поймёшь.

Мы с тобой собрались здесь услышать историю. Многие литературоведы относятся к героям произведений как к когда-то жившим. Я этого не приемлю. Мы же решим по-другому. Ты и есть герой моего детища просто с другой историей. Ведь сколько шансов против того, чтоб это была твоя история? Никогда не задумывался, идя пешком по асфальтированной дорожке (самая лучшая дорога для размышлений), как бы всё поменялось, если бы ты роился не в то время и не в том месте? Воды столько не выпьешь, сколько мыслей по этому поводу. Ладно, нужно бежать, потом поговорим.»

Доктор философских наук – Эллиот Фицки.

Глава II

Ему всегда так говорили, по крайней мере в детском садике №17 «Солнышко». Обычный садик в обычном здании с обычными недостатками бюджета. «Просто денег нет, и всё,» – говорили в белом доме города Сычёв. Ну не могут они объявить, почему из Москвы вышло миллионы, а до администрации дошёл лишь миллион и то на зарплаты работникам. В садике была такая каша-клейстер, которую каждый день ели много детей. Те же деревянные окна, которые из-за дыр были похожи на дуршлаг, но в помещениях было тепло, так как кочегар Семён Семёныч не жалел угля: «деток жалко». На каждую группу было выделено по игровой площадке с сарайчиками и песочницами без песка, так как весь песок выгребли на строительство дороги. В общем провинциальный садик. Посмотрим в шкафчик под номером 51.

На верхней полке – шапка и варежки, на петличке – зимняя куртка и штаны, а внизу – крепкие ботинки. Ничего лишнего. Как говорил владелец шкафчика: «Не место здесь всякому.» Для него это было особенное место, как для автолюбителя – гараж. Порядочный шофёр не позволит лежать хламу, где не следует. Но где же сам владелец шкафчика? «На мероприятии» – так он говорил. Взрослые над ним смеялись, думали, что для него это слово ничего не значит. Герой был на празднике в честь Нового года. Дети смеялись, пели песни, смотрели представление. А герой тихо встал со стула (благо он сидел в последнем ряду) и потихоньку вышел из актового зала. Пройдя по известному только ему маршруту, минув два лестничных пролёта, кухню и тяжёлую железную дверь, он появился в котельной. Кажется, место, где повсюду лежит угольная крошка, пыль, грязные инструменты, жаркий котёл, не подходит для ребёнка семи лет. Это место его успокаивало, все эти огоньки и шум давили на него, как небесный свод на Атланта, но пока он не знал, кто такой Атлант. Герой часто сюда приходил. Первое время, разыскав его, наказывали одиночеством в углу, потом стали внушать, что туда ходить нельзя, но он не переставал туда бегать, придумывая хитрости и планы для скрытного перемещения по зданию. Воспитатели в итоге сдались, держали это в секрете от начальства и родителей.

– Ага, опять ты, Саша? – спросил Семён Семёныч, -всё никак не оставишь эту Богом забытую котельную!

– А почему забытую? – тихо прошептал Саша, чтоб воздухом изо рта не сдуть приличный слой пыли.

–Потому что она кроме меня и тебя никому не нужна, – ответил кочегар и зашёлся в кашле. Потянулся было закурить, да одёрнулся. Он не стеснялся Саши, даже наоборот, его тянуло к мальчику, но Семён Семёныч был воспитанным, хоть его и считали за старого и грязного, необразованного и грубого. Он был в фуфайке с масляными пятнами, простых штанах, шапке-плевок, кирзачах. Сорокалетний мужчина, многого повидавший в этой жизни. По нему и не скажешь, что он учитель русского языка и литературы по образованию. Ему не пришлось работать по специальности, почему-то городе с населением всего в 20 тысяч человек у кочегара зарплата на N% больше, чем у учителя. Да и московских здесь не любят. В основном школы ориентированы на «специалистов» из местного педучилища.

– А что, Саша, разве праздник не интересный у вас, раз ты ушёл? – неожиданно спросил Семён Семёныч, повернув голову через левое плечо.

– Сейчас там Дед Мороз придёт, будет очень шумно.

– А ты не хочешь с ним повидаться?

– Нет. Всегда себе представляю уставшее лицо актёра под этой бородой, когда его вижу.

– Уж больно по-взрослому вы рассуждаете, Александр!

– Все так говорят.

– Эх, Саша, – вдруг этот грузный и большой дяденька расплылся в улыбке, и все его морщины на лице разгладились. Он как будто помолодел, хоть он и не был стариком, – побудь маленьким хоть чуть-чуть. Детство – лучшая пора, ещё без налёта грязных моралей, ведь потом Новый год будет для тебя уже не светлым праздником, а просто системой отсчёта летоисчисления.

Саша некоторых слов и не понимал, но суть в него проникла. Один вопрос родился в его голове и ждал ответа.

– Разве у взрослых Новый год – это не праздник?

– К сожалению, нет. Это лишь конец квартала.

Саша встал, отряхнулся, попрощался с собеседником и медленно стал возвращаться в актовый зал. В его ещё незрелой голове варилась каша. Что такое квартал? Система отсчёта? Летоисчисление? А может взрослые просто потеряли радость? Ту детскую радость, с которой бросаются в снег или натирают щёки холодными руками? Гирлянды уже не волшебные огоньки, а просто лампочки. Ёлка не представляется живой. Конечно, мысли у Саши были более простыми, но суть одна и та же. В таком забвении он дошёл до раздевалки сел на скамейку. Ему стало грустно. Вдруг все взрослые притворяются счастливыми? Может, они все под слоем пыли, как Семён Семёныч? «А вдруг я стану таким же? Или уже такой?» – подумал Саша и тихо заплакал, осторожно и плавно. Ему казалось, что он потерял счастье, даже не зная, что это такое.

В раздевалку влетела гурьба ребят, растолкали Сашу и засмеялись над ним. Думали, что он плачет из-за пропущенного представления. Одна девочка подошла, толкнула его в плечо и сказала:

– Саш, не будь хлюпиком!

Глава III

Прошло какое-то время. Многие его и не заметили. Саша уже пошёл в школу, начал изучать азы. Он нравился всем учителям, но почему – никто и не ответил. Саша не отличник, просто ударник, особой отдачи в учёбе у него не проявлялось. Во всём соглашался со старшими,