друг Петро.
Смерив взглядом замурзанный чернозёмом мотоцикл, бабуля (тогда еще просто Мария), тяжело вздохнув, уместилась между двумя оболтусами и сорок минут проводила вынужденную ингаляцию самогонными парами. Будущий мой дед строил ей (насколько мог в том состоянии) глазки и пытался вести задушевные беседы.
Бабуля была красавицей (и по её авторитетному мнению ей же и остается и по сей день): длинные ножки, стройный стан, короткая стрижка и кокетливо подведенные стрелками глаза. Естественно, у деда не было никаких шансов устоять. Бабуля же, слегка опьянев от выхлопа мотоцикла и брата, сидящего рядом, насторожилась.
Днём позже дед продолжил ухаживания. Бабушка, конечно, и на танцы на свиданиях ходила, и в кино, и даже в театр, но дед нашел чем её удивить. Посадив зазнобу в коляску мотоцикла, умудрился уронить её прямо в лужу. Где ей было устоять под таким напором?
Дед, правда, рассказывал мне несколько иную, даже укороченную версию событий. Передаю дословно: «Ну, уже пора жениться подошла. Смотрю, а по колхозу уже всех разобрали. Тут Маша приехала, девке двадцать четыре, семья не знала, куды деть. Присмотрелся, вроде так ничего. Знал бы, что такая овчарка, никогда б не женился!»
Красота – страшная сила! О том, что красота – страшная сила, я узнала лет в пять. Причем, опытным путем. Эталонным красавцем моя Ба всегда считала Киркорова. Крепко запал ей в душу этот волоокий уроженец Республики Болгария. А уж про его концерты по телевизору и говорить нечего. «Эх, Филя», – грустно сокрушалась она, в очередной раз умиляясь перед голубым экраном, – «Зачем тебе эта рыжая? Тьфу! У меня такие помидоры, такие яблоки! Никакая Пугачёва не будет нужна!» Филя, правда, держался стойко, на овощи-фрукты не соблазнялся, но настойчиво просил «просто подарить лишь один только взгляд». Бабуля снова вздыхала: «А огород на кого оставлю, Филь?» Филя, в свою очередь, печально заканчивал петь и под аплодисменты покидал сцену. Наша бабушка свои угодья на королей эстрады не меняет. Без макияжа Ба не выходит даже на тропу войны с бурьяном. Её стрелки всегда при ней. «Лена!», – поучала она маму, – «ты как нутрия не накрашенная не ходи! А то облезлая какая-то! Мой детский мозг тут же услужливо нарисовал мне образ ободранной и некрасивой тети Нутрии (это потом я узнала, что это не тётя…и даже не дядя). «Не хочу быть как Нутрия» – твердо решила я перед зеркалом. Тем временем мама с бабушкой собрались к соседям в баню. Меня оставили под присмотром деда, который после скачек на УАЗике по полям, мечтал только об объятиях Морфея. Заботливо прикрыв мгновенно уснувшего деда газетами, я начала делать первые шаги в искусстве визажа. Ах, какие были у мамы тени – целая палитра. Попробовать хотелось каждый оттенок. Один глаз синим, второй – зеленым. Тональным кремом было намазано не только лицо, но и руки с ногами. Ровные стрелки с первого раза изобразить не удалось, зато красиво получились листики и цветочки на шее. Подходящий к вышеперечисленному великолепию оттенок помады нашелся не сразу. Пришлось смешать несколько оттенков. Вилкой. Прямо в чашке с сервиза "Мадонна".
Апофеозом этого фестиваля макияжа стал модный образ а'ля Алла Пугачева: жемчуга, огромный цветок-брошь в волосах, цветастый шарф, новая бабушкина туника и мамины туфли на высоких каблуках.
Вернувшимся из бани открылась картина маслом: прикрытый газетами и платьями громко храпящий дед, рассыпанные по полу разбитые тени и румяна. Я, поющая в бутылку от лака для волос в унисон Филе, страдающего из телевизора о постоянно занятой в огороде Ба.
– Я сейчас её убью, – тени были от Estée Lauder, так что желание мамы повторить опыт Тараса Бульбы уже повзрослевшая я разделяю.
– Не трогай ребенка, – восхищённо прошептала бабушка, хищно пробираясь со свернутым журналом к "храпящей" куче.
Добраться до деда Ба не удалось. Мамин ремень пришел в гости к моей попе несколько раньше.
– Где я теперь найду ещё, – верещала мама, – Все дети, как дети! А эта – стихийное бедствие.
– Петро! Ты куда смотрел? – грохотала Ба.
Дед, спросонья шокированный открывшимся видом, истерически хохотал.
-Тьфу, овчарки! – отдувался он, – Разойдитесь по конурам! – защищал он свою любимую, как иерихонская труба воющую внучку и, тяжело вздохнув, вел умываться.
Быть единственным мужчиной в бабьем царстве – то ещё удовольствие!
Красота – страшная сила! О том, что красота – страшная сила, я узнала лет в пять. Причем, опытным путем. Эталонным красавцем моя Ба всегда считала Киркорова. Крепко запал ей в душу этот волоокий уроженец Республики Болгария. А уж про его концерты по телевизору и говорить нечего. «Эх, Филя», – грустно сокрушалась она, в очередной раз умиляясь перед голубым экраном, – «Зачем тебе эта рыжая? Тьфу! У меня такие помидоры, такие яблоки! Никакая Пугачёва не будет нужна!» Филя, правда, держался стойко, на овощи-фрукты не соблазнялся, но настойчиво просил «просто подарить лишь один только взгляд». Бабуля снова вздыхала: «А огород на кого оставлю, Филь?» Филя, в свою очередь, печально заканчивал петь и под аплодисменты покидал сцену. Наша бабушка свои угодья на королей эстрады не меняет. Без макияжа Ба не выходит даже на тропу войны с бурьяном. Её стрелки всегда при ней. «Лена!», – поучала она маму, – «ты как нутрия не накрашенная не ходи! А то облезлая какая-то! Мой детский мозг тут же услужливо нарисовал мне образ ободранной и некрасивой тети Нутрии (это потом я узнала, что это не тётя…и даже не дядя). «Не хочу быть как Нутрия» – твердо решила я перед зеркалом. Тем временем мама с бабушкой собрались к соседям в баню. Меня оставили под присмотром деда, который после скачек на УАЗике по полям, мечтал только об объятиях Морфея. Заботливо прикрыв мгновенно уснувшего деда газетами, я начала делать первые шаги в искусстве визажа. Ах, какие были у мамы тени – целая палитра. Попробовать хотелось каждый оттенок. Один глаз синим, второй – зеленым. Тональным кремом было намазано не только лицо, но и руки с ногами. Ровные стрелки с первого раза изобразить не удалось, зато красиво получились листики и цветочки на шее. Подходящий к вышеперечисленному великолепию оттенок помады нашелся не сразу. Пришлось смешать несколько оттенков. Вилкой. Прямо в чашке с сервиза "Мадонна".
Апофеозом этого фестиваля макияжа стал модный образ а'ля Алла Пугачева: жемчуга, огромный цветок-брошь в волосах, цветастый шарф, новая бабушкина туника и мамины туфли на высоких каблуках.
Вернувшимся из бани открылась картина маслом: прикрытый газетами и платьями громко храпящий дед, рассыпанные по полу разбитые тени и румяна. Я, поющая в бутылку от лака для волос в унисон Филе, страдающего из телевизора о постоянно занятой в огороде Ба.
– Я сейчас её убью, – тени были от Estée Lauder, так что желание мамы повторить опыт Тараса Бульбы уже повзрослевшая я разделяю.
– Не трогай ребенка, – восхищённо прошептала бабушка, хищно пробираясь со свернутым журналом к "храпящей" куче.
Добраться до деда Ба не удалось. Мамин ремень пришел в гости к моей попе несколько раньше.
– Где я теперь найду ещё, – верещала мама, – Все дети, как дети! А эта – стихийное бедствие.
– Петро! Ты куда смотрел? – грохотала Ба.
Дед, спросонья шокированный открывшимся видом, истерически хохотал.
-Тьфу, овчарки! – отдувался он, – Разойдитесь по конурам! – защищал он свою любимую, как иерихонская труба воющую внучку и, тяжело вздохнув, вел умываться.
Быть единственным мужчиной в бабьем царстве – то ещё удовольствие!