Елена Саулите Тысячу лет назад

Кажется, это было тысячу лет назад. Но нет. Не тысячу. Мне тогда было двадцать семь лет…

Меня ожидал поезд Москва – Брест – Варшава. В конце восьмидесятых советские войска дислоцировались в братской Польше, гарантируя последней защиту социалистических идеалов. Защищать, откровенно говоря, было уже нечего. Польский социализм к тому времени почил в бозе, в стране установился капиталистический порядок, бушевала инфляция, а перерасчет офицерского жалованья за ее бурными темпами не поспевал. Офицерскому составу приходилось выживать за счет унизительной спекуляции телевизорами и ювелирными украшениями. Дитя лейтенанта Шмидта поневоле, я – жена офицера – везла два телевизора, три чемодана с кастрюлями, постельным бельем и сорок два грамма золотых изделий: кольца, серьги, цепочки.

Июль, жара стояла несусветная. Белорусский вокзал дрожал и плавился подобно миражу, каблуки вязли в жидком асфальте. Я забрала «Горизонты» из камеры хранения и нетерпеливо озиралась в поисках носильщика.

– Внимание! Поезд номер 237 Москва – Брест отправляется с четвертого пути. Время отправления 17:45, – апатично возвестила утомленная жарой дежурная.

Следовало торопиться, мимо, волоча за собой гомонящую детвору и чемоданы, проносились люди. Я без посторонней помощи сдвинуться с места не могла. Продолжая вертеть головой в поисках красномордого дядьки с заплеванной тележкой, я начала нервничать. На мою беду он не появлялся.

Привокзальные часы показывали 17:30, когда мой удрученный взгляд привлек внимание, шедшего мимо молоденького лейтенанта ВВС.

– Вам помочь? – быстро оценив обстановку, спросил он.

Я радостно кивнула, на просьбы и объяснения времени не оставалось. Парень взгромоздил на плечо один из моих телевизоров, свободной рукой подхватил чемодан и спросил:

– Номер вагона?

– Восьмой.

Брови молодого человека изумленно взлетели вверх.

– И мне в восьмой! Девушка, это судьба.

В тот момент судьба волновала меня меньше всего, и я заторопила ниспосланного мне ангела-носильщика.

– Можно быстрее? У меня еще один телевизор и два чемодана…

Симпатичный незнакомец обернулся быстро, вот уже и второй телевизор был погружен в тамбур, теперь я наблюдала, как молодой человек пыхтит под тяжестью двух неподъемных чемоданов.

– Что вы туда положили? Кирпичи? Гири? Золотые?

– Если бы, – возразила я. – Но я так вам благодарна. Еще несколько минут, и я бы никуда не уехала. Так бы и торчала со всем этим хламом на перроне.

Молодой человек белозубо улыбнулся, и я заметила на его левой щеке трогательную ямочку.

– Ну какой же это хлам? Гири, телевизоры. Да это целое состояние! Итак, невеста с приданым, куда прикажете складировать?

В этот момент толстая проводница с рыжими, прилипшими к потному лбу кудельками разъяренно пихнула коробку ногой и пригрозила:

– Если щаз же не уберете – назад вышвырну!

– Седьмое купе, пожалуйста, – попросила я.

– И у меня седьмое. Вот это да! Нет, как хотите, а это перст судьбы! – парень сбил фуражку на затылок.

И я увидела, что глаза у него огромные карие, цвета темного пива.

В тот раз я путешествовала в СВ – спальном вагоне с двухместными купе. Билет стоил аж 47 рублей, баснословно дорого по тем временам. В кассе билетов не оказалось, и мне пришлось обратиться к дежурному коменданту, он предложил невостребованную бронь в СВ, и я согласилась. В противном случае пришлось бы куковать на вокзале до следующего вечера.

Итак, мы оказались в одном купе. Вдвоем. После того как Илья, а ангела звали именно так, убрал багаж и открыл окно, я попросила его выйти, мне хотелось переодеться. Натянув майку и шорты, я высунулась в коридор. Теснимый пассажирами, Илья, торчал под дверью, поминутно козыряя проходящим офицерам.

– Я готова, – сообщила я. – Ваша очередь.

– С удовольствием избавлюсь от этого панциря. И перестану вздрагивать при виде майоров и подполковников, – сострил он, скрываясь в купе.

Поезд тронулся, мимо поплыли лица провожающих, дома, дороги, запахло углем – проводница затопила титан. Я чувствовала слой липкой грязи на лице, страшно хотелось умыться. Догадливый Илья выглянул из купе и предложил:

– Вы приводите себя в порядок, а я, с вашего позволения, займусь ужином.

Галантность попутчика располагала, и я благодарно улыбнулась молодому человеку. А он был совсем юным, на вид лет двадцать не больше. Открытый взгляд, прямой нос с легкой горбинкой и по-детски пухлые губы, правую бровь рассекал короткий серебристый шрам.

– Вы только после училища? – поинтересовалась я.

– Армавирское закончил, сейчас к месту службы.

– На юг? В Легницу?

– Вы определенно ясновидящая. Как вы догадались?

– Тут никакой экстрасенсорики не требуется. Мы с мужем четыре года на севере оттрубили, и я знаю, что летный полк дислоцируется в Легнице. У нас в Борнэ только вертолетчики и танкисты.

– Так вы замужем? – невольно вырвалось у него.

Моментально спохватившись, он все обернул в шутку:

– Эх, зря я, значит, телевизоры таскал. Понравиться хотел. Вот всегда так. Если девушка мне симпатична, то она непременно замужем! И где после этого справедливость?

– Не отчаивайтесь. Ваша красавица, Илюша, еще впереди, – парировала я, доставая пакет с туалетными принадлежностями.

Выйдя из купе, я обнаружила, что в туалет выстроилась толпа, и я торилась в очереди не меньше получаса.

Вернувшись в купе свежей и чистой, я опешила: на столике в бутылке из-под «пепси» красовались невесть откуда взявшиеся ромашки, рядом стояли тарелки с жареной курицей, апельсинами и сервелатом.

– Да вы просто волшебник! – ахнула я.

Илья озорно подмигнул и картинным жестом пригласил меня к столу:

– Все для вас, мадам. Все для вас.

Взял бутылку и разлил шампанское по граненым стаканам.

– За судьбоносную встречу! Напомню: меня зовут Илья. Илья Шарамко.

– Меня – Наташа. У вас необычная фамилия.

– Сейчас вы спросите, не произошла ли моя фамилия от слова «шаромыжник». То есть прохиндей. Возможно. Но история происхождения моей фамилии весьма занимательна.

Илья глотнул шампанского и поморщился.

– Ох, уж эти мне пузырьки. Так, о чем бишь я? Да, о фамилии. Так вот, корни ее возникновения уходят во времена наполеоновского нашествия, точнее, бегства французов из Москвы. Голодные и оборванные горе-вояки по дороге попрошайничали, обращаясь к местным крестьянам не иначе как «sher ami» – «дорогой друг». Мужики, недолго думая, прозвали их шаромыжниками.

– Любопытно. А я про свою ничегошеньки не знаю, – посетовала я, отправляя в рот очередной ломтик сервелата.

– Назовитесь, и, быть может, мне удастся пролить свет на сию