Александр Амфитеатров
Дьявол в быту, легендах и литературе Средних веков

*

Составитель серии Владислав Петров

Иллюстрации Ирины Тибиловой

© ООО «Издательство «Ломоносовъ», 2020

От автора

Предлагаемая вниманию читателей книга вышла из подготовительных работ к роману «Жар-цвет» и трагедии «Роберт-Дьявол». Накопив довольно много материала по демонологии, я познакомился три года тому назад с «II Diavolo» — книгой туринского профессора литературы Артуро Графа^[1], с огромным успехом выдержавшей несколько изданий, что для итальянского исторического труда не весьма обыкновенно. Мне очень понравилась эта ясная, материалистическая книга в оригинале — настолько, что я поручил сделать ее перевод. Но, когда перевод был сделан, я увидел, что главным очарованием книги был его великолепный итальянский язык, который своей красотой скрадывал длинноты, разнообразил повторения и придавал блеск общим местам. В переводе все это исчезло, и из достоинств книги Графа сохранились только удачная схематизация содержания и превосходное изучение средневековой теологической литературы. Тогда я предпочел воспользоваться схемами Графа для самостоятельного труда.

1912. II. 3. Fezzano

Глава первая Родословие и эволюция Сатаны

Всем известен поэтический миф о возмущении и падении ангелов. Этот миф внушил Данте несколько стихов — из числа прекраснейших в «Аде», а Мильтону незабвенный эпизод «Потерянного рая». В христианстве этот миф разными Отцами и Учителями Церкви по-разному излагался и окрашивался. Между тем под ним нет решительно никакого иного основания, кроме толкования одного стиха у Исайи и нескольких довольно темных мест в Новом Завете. В чем заключается точная причина бунта духов против своего Творца, легенды изъясняют схоже в общей психологии мифа и очень разно в подробной мотивировке. В Коране говорится, что ангелам было поведено преклониться пред Адамом, наместником Аллаха на земле, но Эблис (дьявол), полный гордыни, отказался совершить это поклонение. Другой миф, совершенно иного характера, но не менее поэтичный и усвоенный писателями, как еврейскими, так и христианскими, рассказывает об ангелах, или сынах Божьих, которые, увлекшись дочерями человеческими, пали с ними и, в наказание за грехи, были изгнаны из Царства Небесного и из ангелов обратились в демонов.

Этот второй миф освещен, как излюбленная тема, стихами Мура и Байрона. Таким образом, оба мифа признают демонов падшими ангелами, а падение их связывают с грехом: в первом случае — с гордостью или завистью и с преступной любовью — во втором.

Но это лишь легенда, а не история Сатаны и товарищей его. Происхождение Сатаны, рассматриваемого как мировое олицетворение злого начала, гораздо менее эпическое и вместе с тем более давнее, глубже уходит в века. Сатана старше годами всех могучих и страшных богов, память о которых осталась в истории человечества. Он не с неба низвергся, но взвился выспрь из бездн человеческого духа, в современности тем темным богам древнейших эпох, чьих имен не напоминает даже ни один камень: люди пережили их и забыли их. Современник их и часто смешиваемый с ними Сатана, как все живое, зачинается зародышем и лишь постепенно возрастает и развивается в личность. Закон эволюции, управляющий всеми бытиями, движет также и Сатаной.

Уже никто из мало-мальски образованных людей нашего века не думает, будто религии сравнительно грубого типа возникли из разложения и распадения какой-либо религии более совершенной; напротив, всякий отлично знает обратное: что более совершенные религии развились из первобытно грубых, и, следовательно, в этих последних и надо искать происхождение того мрачного образа, который под различными именами представляет собою зло и становится его началом. Мы не можем узнать непосредственным исследованием, какова была религия наших тогдашних предков, но мы в состоянии сделать о ней заключение. В их воображении мир был полон духами вещей и душами умерших, и на счет духов относилось все дурное и хорошее, что случалось в жизни. Мысль, что одни из этих духов благодетельны, а другие зловредны, одни друзья, а другие враги, подсказывал уже самый опыт житейский, в котором постоянно чередуются удачи и потери. Солнце, свет дающее, заставляющее землю вновь одеваться зеленью и цветами, посылающее зрелость плодам, должно было привести к умозаключению, что оно, по существу своему, сила благотворная. Вихрь, кроющий небо мраком, ломающий деревья, разрушающий и разметывающий худо сколоченные лачуги, внушал считать его силою по существу зловредною. Духи разделялись на два больших воинства, в зависимости от того, казалось ли людям, что они получают от духов — пользу или вред.

Но не этим определился истинный и решительный дуализм. Верующий никогда не мог поручиться за настроение духов, под опекою которых он находился; боялся оскорбить друзей, боялся разозлить врагов и старался расположить к себе всех их, не вверяясь слишком никому. Между добрыми и злыми не было определенного морального противоречия, но только противоположение действий. Они не могли иметь морального характера, которого еще не было и у их поклонников, едва вышедших из животного состояния, и добрыми или злыми называться могут они лишь постольку, поскольку первобытному человеку представляется добром все, что ему на пользу, и злом все, что ему во вред. То, что в наши дни называется бушменскою моралью: я украл барана — это хорошо, и дух, который помог мне украсть, — добрый дух; у меня украли барана — это худо, и дух, который помог вору воровать, — злой дух. Дикие поклонники воображали свои божества во всем подобными себе: переменчивыми, покорными страстям, то ласковыми, то свирепыми и добрых не почитали более высокими и почтенными, чем злых.

Конечно, в злых появляется уже тень Сатаны, вырисовывается дух зла, но зла еще чисто физического. Зло — то, что вредит, и злой дух — тот, который