- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (8) »
Яркий, жаркий путь.
Я в объятиях заката,
Не грешна, не виновата.
Обо мне забудь!
Вся в атласе, вся в пурпуре,
Вся под стать пурге и буре,
Я спешу на пир.
Не давай своих советов.
Мне сугубо фиолетов
Твой жестокий мир.
***
Я хочу, чтоб приснилось тебе, будто я умерла,
Надо мною сомкнулись холодные тёмные воды.
Руки слабо взметнулись, как два утомлённых крыла,
Как речные растения в предвосхищеньи свободы.
Чтобы ты ощутил всю бездонность случайных потерь
И глаза цвета ночи взглянули из вечных пределов.
Но совсем не ценил то, что стало бесценным теперь
И чего никогда уже заново не переделать.
Наглотавшись тоски, будешь сыпать цветами с моста,
Бесконечно глядеть в этот страшный безжалостный омут.
Всё банально, увы. Знаешь, истина очень проста.
И прощальные розы в забвении медленно тонут.
В моём доме последнем, под сводами чёрных коряг
Занавески из тины взмывает подводным теченьем.
Золотою икринкой пульсирует сквозь полумрак
Негасимой любви моей вечноживое свеченье…
РУСАЛКА
Распоясывала рубашку,
Расплетала тугие косы
И воротами нараспашку
Убегала, простоволоса.
И, дороги не разбирая,
В омут вечности – омут мести
Слишком близко, совсем с края
Обронила простой крестик.
Остывало – остыло солнце,
Остывало – остыло сердце.
Занавешено то оконце,
И распахнута в ночь дверца.
Забывалось – забылось горе,
Разливалась – разлилась речка.
Понесла, понесла в море
На венчальном венке свечку.
И чего-то теперь жалко,
Плавны, медленные движенья.
Почему взглядом русалки
Затуманилось отраженье?
СКАЗКА
Последним углем в пепелище
Остывший тает солнца блин.
Гречухи по полю не рыщут,
И Алконост не свищет. Сплин.
Потрясены до заиканья,
Луговики сидят в траве.
И Мавки бросили купанье.
Вздыхает Леший-интроверт.
Чернеет лес печной заслонкой,
Согнулись ивы все в слезах,
И лягушачьей перепонкой
Сам Водяной прикрыл глаза.
Там на поляне под сосною,
У ежевики кружевной,
Скончалось Чудище лесное,
Чудною страстью сражено.
Сверчки ночные не стрекочут,
Лишь тени скорбные дрожат,
И вянет аленький цветочек,
В косматой лапе крепко сжат.
***
Упаду посреди улицы.
Руки-ноги раскину в стороны.
Фонари надо мной ссутулятся,
Налетят на меня вороны.
Отводите глаза, прохожие.
Объезжайте меня, автобусы.
Бусы сорваны. Обморожены
Луж овалы, деревьев конусы.
Надо мною, убитой холодом,
Посудачат две добрых тётеньки,
Скажут: «Вот ведь спилася смолоду,
А одета прилично вроде бы!..»
***
Сердце счёт ведёт на секунды,
То забьётся, а то замрёт.
Как особенно нудны-трудны
Ночи той, которая ждёт.
Появилась повадка беличья
Колесо всё крутить своё.
Словно «Чёрный квадрат» Малевича
Этот чёрный дверной проём.
Слёзы льёт она на подушку –
Дождь на ситцевые цветы.
Страх нашёптывает на ушко:
«Не тебе, не с тобой, не ты!»
Стиснув зубы от боли-доли,
Не мертва, но и не жива,
Ожидает, как ветра в поле,
Мужа ветреного жена.
***
Мой бывший муж, не к ночи будь помянут,
Двенадцать лет твердил, что я – тунгус.
И, словно протрезвев, однажды, спьяну,
Я поняла, что больше не боюсь.
Ведь я – тунгус! Ну это ли не счастье –
Свободно жить законами тайги:
Охотничье ружьё, рыбачьи снасти,
Треух и меховые сапоги.
Дремучая архаика сокрыта
В кирпичных ликах, щёлках хитрых глаз
Наследников того метеорита,
Что породнил великой тайной нас…
КАМЕННЫЕ ДЖУНГЛИ
***
Нечаянно, не чуя страха, сдуру,
В моих глазах он зверя разгадал.
Непостижимо, но залез под шкуру
Мне, с детства избегающей зеркал.
Он выбрал сам себе такую участь –
Не нужно было рваться на рожон.
И совестью, как родами, измучась,
Ей-Богу, я пырну его ножом!
Я – Маугли, и каменные джунгли
Меня укроют в сумерках дворов.
Последних окон догорают угли
И головёшки чёрные стволов.
В сыром удушье городской берлоги
(Но только ты об этом ни гу-гу!)
Мне лоб клеймили братья-бандерлоги,
Как самому опасному врагу.
***
Как горит твоя гордыня, как заносчивость заносит,
И к карманам липнут бабки, и бабёнки липнут к брюкам.
Несмотря на рост и голос, несмотря на смеха россыпь,
Ты – всего лишь обезьянка, научившаяся трюкам.
Я – конвейерная гайка, часть компьютерной программы.
Жерновами жмых разжёван забракованного брака.
Но уже почти сроднившись с ролью одинокой мамы,
Я – всего лишь обезьянка, научившаяся плакать.
Человеческие стайки на трамвайных остановках
Зябко жмутся и, конечно, жалки в дарвиновском смысле.
Называть себя творцами – очень ловкая уловка,
Мы – всего лишь обезьянки, научившиеся мыслить.
***
Ах, автобус двухэтажный!
Как павлин среди цыплят.
Иностранец очень важный –
Свысока надменный взгляд.
Пожалей, громада, крошку,
Словно папа дуру-дочь,
Посади в свою ладошку,
Унеси отсюда прочь.
За окном дорога-лента,
Хаотичных жизней взвесь.
Будто не одна, а с кем-то,
С кем-то рядом, и не здесь.
НА ПРИРОДЕ, или ИСПОВЕДЬ МУТАНТА
Отпустите в родную
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (8) »