- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (19) »
жест был расценён
Как знак того, что я сломался.
Теперь болтаюсь на болте.
Кручусь, но делать что-то поздно.
Аллюзия: я на кресте!
Иллюзия амбициозна.
А пьяный вдрызг легионер
Не сознаёт, что Люцифер.
Лабарум я тому вручу,
Кто скрепу-болт из тела вынет.
Уж не молю, вовсю кричу:
– Меня отдайте медицине!
Мы хлам любили, берегли. К нему нас приучали с детства. Его, как пядь родной земли, Передавали по наследству.
Куда его? Когда его Любили бабушка и мама! И он надежнее всего: Не к праху прах, а хлам от хлама.
Владимир Буев
Коль хлам любил кто и берёг И коль к нему приучен с детства, Коль ветхий хлам твой столь убог, Хватай ещё и хлам соседский.
И вместе с личным хламом детства С хламьём от бабушки и мамы Отдай потомкам по наследству Для продолженья этой драмы.
За гуманизм и дело мира В Кремлёвском зале без слезы Давали орден и квартиру, А надо было дать pizdi.
Зайдёшь в метро – там снова мина, В Инете – аццкий сотона. От гуманизма и от мира Нам не досталось ни хрена.
Зато есть комет для сортира, А для души киоск «интим», И, если честно, мы ни мира, Ни гуманизма не хотим.
Владимир Буев Да что ж такое-то, коллеги! Кого ж зовут в Кремлевский зал! Ну, ладно в прошлом было веке! Но в этом я стихи писал.
Вот мат из глотки так и рвётся. В латинском виде, если что. Кириллицей нельзя: нарвётся Бранящийся на штраф крутой.
Бездарные теперь кумиры. Не дали мне (я намекал) Ни ордена и ни квартиры. А мне нужны, и я бы взял.
Поставьте памятник говну, Чтоб виден был на всю страну, В день солнечный воскресный, Гуляют семьями, прильну: «Смотри, какой чудесный!» Чтоб улыбнулись мы ему, Как будущему своему Сквозь грозовые дали. Как будто Солнце и Луну, Говно мы увидали.
Владимир Буев
На чувства бурные страна Была изрядно голодна. Тут памятник в честь глины Возник. Пешочком допоздна И на автомашинах Спешит народ, чтоб честь отдать Говну, при этом поругать модерн, мейнстрим и моду. …Так чувства добрые загнать В народ возможно сходу.
Гуляет клещ энцефалитный В лесах удмуртских весь июнь: Еще неопытен и юн, Единственный, почти элитный. И я захаживаю в лес, Имея праздный интерес. И долго ль мне бродить по свету – Решает клещ в минуту эту. Я был крещён, укрыт плащом. Так мы не встретились с клещом.
Владимир Буев
Не зря меня крестили в детстве: Теперь энцефалитный клещ Для организма не зловещ – Не будет для меня последствий. Клещ думал, думал и решил: Коль враг крещён, то перекрыл Проход себе он в двери ада. …И посерьёзней есть преграда: Был освящён раз сорок плащ, Поэтому животворящ.
Мы шли и шли вперед, волнуясь, Ведь было времени в обрез! Мы промахнулись, разминулись, Не там свернули через лес, И в молодость свою вернулись. Где кошка сдохла, хвост облез, От всех чудес остался леший. Он шестисотый мерседес Чинил-чинил, назвался Лёшей. На пустыре был пройден квест. Там, где бутылки и окурки, Болтались на березах куртки. Не зря твердили: «крекс, пекс, фекс».
Владимир Буев
Старею. Не даёт покоя Давнишний случай озорства. Из подсознания в три слоя Он выполз ночью, как сова. Кота за хвост таскал нещадно С детьми давным-давно в лесу. Героем средь ребят был знатным. Теперь коты меня пасут Во снах. В реале кот не выжил (а может, кошка то была). Во сне зверь вот что отчекрыжил: С собою лешего пригнал! Раз лес вокруг, с лисой Алисой. Они втроём ведут меня. Я в детстве точно этой крысе Под хвост не всовывал огня. Бесповоротно понимаю: Не кошка – кот зажал узду. Тут не лиса вожак. Внимает Лисица рыжая коту. И кот – Базилий, а не Васька. Я Буратино? Чудеса! Богатство близко – вот развязка. Молитвам вняли небеса.
Во мраке мерзлом и чужом Надежда полоснет ножом, Набросившись невесть откуда. И снова: «вжик» из темноты, Во тьме сокроется, а ты В крови согреешься покуда. Я был доступный матерьял И много крови потерял. Стоял во мраке, как во фраке, Благодарил за кровосток, За то, что мир не столь жесток, Как сообщают на истфаке.
Владимир Буев
Истфаки учат: мир жесток. И потому на кровосток На каждой лекции сошлются, И кровь для верности прольют, Студентам в уши напоют Историй. Мамой поклянутся. Готовый к жизни, выхожу Я на дорогу и, к ножу Прижавшись пальцами под фраком, В ночную тьму бросаюсь сам. Вжик-вжик – отправлен к праотцам Прохожий… Я ж привит истфаком.
Носки простую жизнь живут. В стиральном жерле исчезают. Их под шумок семейных смут Пододеяльники съедают. Носки лежат и там, и тут, По комнатам друг друга ищут. И счастливы, когда найдут! Здесь черный никому не лишний. Всего не знаешь наперед. Потертый, но еще не старый, В шкафу носок живет без пары, Он все надеется, все ждет.
Владимир Буев
Носки простую жизнь ведут, А у трусов она покруче. Бывает и такой маршрут: Всей в наволочку влезут кучей. Трусы мужские тут и там. А коль бобыль, то вперемежку По комнатам устроят (срам!) С трусами женскими пробежку. Но коль бобыль совсем одрях И коль в тираж вчистую вышел, Трусы протёртые (в щелях) Очередных не ждут интрижек.
Представь, представь: ты пишешь Блоку Письмо пустое на тот свет! И в тот же миг, считай, без срока, Приходит блоковский ответ.
«Спасибо вам, здесь очень скучно, Здесь ночь не отличить от дня. Мне папирос дают поштучно, Когда читаете меня».
Владимир Буев
Как в старом детском анекдоте: Писатель, не читатель я. Пишу великим письма в поте Лица. Без даты. Втихаря.
А тут вдруг клянчат папиросы Через прочтение чужих Стихов. А это всё бабосы! Не дам! Полно стихов своих.
У осьминога восемь ног. Не так уж много, если честно. Ему на двух ногах – не впрок – Гулять совсем неинтересно. Я ноги растерял, прости, Стал осьминогом без шести. Мне осьминогом быть недолго. Я осьминог из чувства долга. Смешной
Коль хлам любил кто и берёг
Виталий ПухановМы хлам любили, берегли. К нему нас приучали с детства. Его, как пядь родной земли, Передавали по наследству.
Куда его? Когда его Любили бабушка и мама! И он надежнее всего: Не к праху прах, а хлам от хлама.
Владимир Буев
Коль хлам любил кто и берёг И коль к нему приучен с детства, Коль ветхий хлам твой столь убог, Хватай ещё и хлам соседский.
И вместе с личным хламом детства С хламьём от бабушки и мамы Отдай потомкам по наследству Для продолженья этой драмы.
Да что ж такое-то, коллеги!
Виталий ПухановЗа гуманизм и дело мира В Кремлёвском зале без слезы Давали орден и квартиру, А надо было дать pizdi.
Зайдёшь в метро – там снова мина, В Инете – аццкий сотона. От гуманизма и от мира Нам не досталось ни хрена.
Зато есть комет для сортира, А для души киоск «интим», И, если честно, мы ни мира, Ни гуманизма не хотим.
Владимир Буев Да что ж такое-то, коллеги! Кого ж зовут в Кремлевский зал! Ну, ладно в прошлом было веке! Но в этом я стихи писал.
Вот мат из глотки так и рвётся. В латинском виде, если что. Кириллицей нельзя: нарвётся Бранящийся на штраф крутой.
Бездарные теперь кумиры. Не дали мне (я намекал) Ни ордена и ни квартиры. А мне нужны, и я бы взял.
На чувства бурные страна
Виталий ПухановПоставьте памятник говну, Чтоб виден был на всю страну, В день солнечный воскресный, Гуляют семьями, прильну: «Смотри, какой чудесный!» Чтоб улыбнулись мы ему, Как будущему своему Сквозь грозовые дали. Как будто Солнце и Луну, Говно мы увидали.
Владимир Буев
На чувства бурные страна Была изрядно голодна. Тут памятник в честь глины Возник. Пешочком допоздна И на автомашинах Спешит народ, чтоб честь отдать Говну, при этом поругать модерн, мейнстрим и моду. …Так чувства добрые загнать В народ возможно сходу.
Не зря меня крестили в детстве
Виталий ПухановГуляет клещ энцефалитный В лесах удмуртских весь июнь: Еще неопытен и юн, Единственный, почти элитный. И я захаживаю в лес, Имея праздный интерес. И долго ль мне бродить по свету – Решает клещ в минуту эту. Я был крещён, укрыт плащом. Так мы не встретились с клещом.
Владимир Буев
Не зря меня крестили в детстве: Теперь энцефалитный клещ Для организма не зловещ – Не будет для меня последствий. Клещ думал, думал и решил: Коль враг крещён, то перекрыл Проход себе он в двери ада. …И посерьёзней есть преграда: Был освящён раз сорок плащ, Поэтому животворящ.
Старею. Не даёт покоя…
Виталий ПухановМы шли и шли вперед, волнуясь, Ведь было времени в обрез! Мы промахнулись, разминулись, Не там свернули через лес, И в молодость свою вернулись. Где кошка сдохла, хвост облез, От всех чудес остался леший. Он шестисотый мерседес Чинил-чинил, назвался Лёшей. На пустыре был пройден квест. Там, где бутылки и окурки, Болтались на березах куртки. Не зря твердили: «крекс, пекс, фекс».
Владимир Буев
Старею. Не даёт покоя Давнишний случай озорства. Из подсознания в три слоя Он выполз ночью, как сова. Кота за хвост таскал нещадно С детьми давным-давно в лесу. Героем средь ребят был знатным. Теперь коты меня пасут Во снах. В реале кот не выжил (а может, кошка то была). Во сне зверь вот что отчекрыжил: С собою лешего пригнал! Раз лес вокруг, с лисой Алисой. Они втроём ведут меня. Я в детстве точно этой крысе Под хвост не всовывал огня. Бесповоротно понимаю: Не кошка – кот зажал узду. Тут не лиса вожак. Внимает Лисица рыжая коту. И кот – Базилий, а не Васька. Я Буратино? Чудеса! Богатство близко – вот развязка. Молитвам вняли небеса.
Истфаки учат: мир жесток.
Виталий ПухановВо мраке мерзлом и чужом Надежда полоснет ножом, Набросившись невесть откуда. И снова: «вжик» из темноты, Во тьме сокроется, а ты В крови согреешься покуда. Я был доступный матерьял И много крови потерял. Стоял во мраке, как во фраке, Благодарил за кровосток, За то, что мир не столь жесток, Как сообщают на истфаке.
Владимир Буев
Истфаки учат: мир жесток. И потому на кровосток На каждой лекции сошлются, И кровь для верности прольют, Студентам в уши напоют Историй. Мамой поклянутся. Готовый к жизни, выхожу Я на дорогу и, к ножу Прижавшись пальцами под фраком, В ночную тьму бросаюсь сам. Вжик-вжик – отправлен к праотцам Прохожий… Я ж привит истфаком.
Носки простую жизнь ведут…
Виталий ПухановНоски простую жизнь живут. В стиральном жерле исчезают. Их под шумок семейных смут Пододеяльники съедают. Носки лежат и там, и тут, По комнатам друг друга ищут. И счастливы, когда найдут! Здесь черный никому не лишний. Всего не знаешь наперед. Потертый, но еще не старый, В шкафу носок живет без пары, Он все надеется, все ждет.
Владимир Буев
Носки простую жизнь ведут, А у трусов она покруче. Бывает и такой маршрут: Всей в наволочку влезут кучей. Трусы мужские тут и там. А коль бобыль, то вперемежку По комнатам устроят (срам!) С трусами женскими пробежку. Но коль бобыль совсем одрях И коль в тираж вчистую вышел, Трусы протёртые (в щелях) Очередных не ждут интрижек.
Как в старом детском анекдоте…
Виталий ПухановПредставь, представь: ты пишешь Блоку Письмо пустое на тот свет! И в тот же миг, считай, без срока, Приходит блоковский ответ.
«Спасибо вам, здесь очень скучно, Здесь ночь не отличить от дня. Мне папирос дают поштучно, Когда читаете меня».
Владимир Буев
Как в старом детском анекдоте: Писатель, не читатель я. Пишу великим письма в поте Лица. Без даты. Втихаря.
А тут вдруг клянчат папиросы Через прочтение чужих Стихов. А это всё бабосы! Не дам! Полно стихов своих.
В дороге аккуратным быть
Виталий ПухановУ осьминога восемь ног. Не так уж много, если честно. Ему на двух ногах – не впрок – Гулять совсем неинтересно. Я ноги растерял, прости, Стал осьминогом без шести. Мне осьминогом быть недолго. Я осьминог из чувства долга. Смешной
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (19) »