сундук по полной цене, он обошёлся бы мне в золотой безант, не меньше, а так я заплатил всего половину предполагаемой суммы.
В сопровождении тащившего сундук Эриха я вернулся в лавку иудея Абрама, где уложил в сундук и «микроскоп», и пять подзорных труб, и большую часть уменьшившихся в числе безантов. Судя по хитрому взгляду ювелира, в моё отсутствие он успел поглядеть в мою оптику. Боюсь, скоро в Саарбрюккене начнётся производство как минимум подзорных труб. Эх, жаль, что с патентами сейчас напряжёнка, то есть они вообще отсутствуют как таковые. Мог бы озолотиться. Хотя и так грех жаловаться, судьба меня хранит и безантами осыпает. Интересно, долго такое везение будет продолжаться?
Впрочем, за отличную и быструю работу Абрам заслужил такую награду. Затем я заказал ему сделать серебряную фольгу. Можно было бы зайти с этим к серебренику, но к чему, как говорится, множить сущности? Сразу после того, как мы договорились, ювелир взялся за дело.
Да-а, дел у меня сегодня невпроворот, и это ещё мягко сказано… Может, зря я во всё это прогрессорство ввязался? Хотел же помахать мечом на Ближнем Востоке, реализуя свою детскую мечту о крестоносцах, так пока доберусь, чувствую, устрою настоящую техническую революцию. А кто-то сверху, за облаками, глянет на мои чудачества и решит, мол, слишком ты уж, сынок, зарвался, отправляйся-ка давай ко мне. Ну или в преисподнюю. Хотя я уверен, что своими деяниями скорее заработал на райские кущи.
Как бы там ни было, покинув лавку Абрама, мы с Эрихом отправились в находившуюся на соседней улице лавку стекольщика. Торговали там обычным стеклом, цветное, по словам моего слуги, во всём городе умеет делать только Абрам. Там я купил корзинку битого стекла и стеклянных остатков. Затем по совету, полученному при прощании с Абрамом, зашли к местному аптекарю, худому греку с довольно измождённым лицом, невесть какими путями попавшему в эти места. У него я купил флакон толстого стекла, наполненный ртутью, которая сейчас называется в Европе «жидкий меркурий» и добывается из испанской киновари.
После этого мы вернулись в мастерскую Карла, который, как и его семья, с интересом разглядывал принесённые вещи. Так как они и без того видели много, да и семья эта мне нравилась, я решил не скрывать что к чему и, послав Эриха в таверну предупредить Роланда, заночевал в их доме, на что Карл с женой охотно согласились. Когда стемнело, в ясном небе зажглись звёзды и взошла луна, я вместе с Эрихом, Карлом и его семьёй, кроме заснувших малышей, выбрались на крышу и несколько часов наблюдали в подзорные трубы спутник Земли. С его «морями» — до этого они сами додумались, ну а я, понятно, просвещать их не стал. А также Венеру, Марс, Юпитер (между прочим, разглядев Большое Красное Пятно), Сатурн и созвездия. Заодно, сославшись на древних греческих и римских мудрецов, пришлось прочитать «небольшую» лекцию об устройстве Вселенной, затянувшуюся часа на два, взяв со слушателей слово, что они будут держать язык за зубами, дабы никого не обвинили в ереси.
Семейство оружейника от увиденного в трубу осталось в восхищении, а после моей лекции вообще пребывало в шоке. Немного отойдя от услышанного, Штефан откровенно заявил: «Я буду делать такие штуки!». И добавил: «Если герр де Лонэ не против».
Я не был против, и даже посоветовал парню скооперироваться с иудеем Абрамом. Не сам же он будет шлифовать линзы, а ювелиру никто не даст делать те же трубы из меди, цеховые законы строги, а к иноверцам особенно. Штефан же вполне может выучиться на медника, поступив в подмастерья к одному из местных мастеров. Я даже подарил парню, за отличную работу лист бумаги с чертежом простого подъёмно-поворотного механизма с зубчатой передачей, для удобства исследователей космоса. Кто знает, может, тогда и Галилей под судом не окажется, и Джордано Бруно не сожгут? Хотя, судя по прочитанному в прежней жизни, астрономия среди причин их неприятностей была на самом последнем месте.
Поддавшись уговорам Штефана, Карл согласился, хоть и ворчал себе под нос, что уже три сына отошли от отцовского ремесла, и что так скоро в кузне некому будет работать. Но ворчал, похоже, больше для вида. Матиас ничем не хуже брата, да и младшие через несколько лет пойдут тем же путём, уже сейчас к железкам тянутся.
Попутно я задействовал и женскую часть семьи, договорившись с Гертрудой и четырьмя её старшими дочками о пошиве основы для спасательных жилетов и поясов. Шили их тоже по моим рисункам и пояснениям из грубой прочной конопляной ткани, рекомендованной Гертрудой. По моей просьбе Грета и к этому делу припахала своего жениха. Парень был только рад находиться рядом со своей невестой, и похоже, мысленно был уже на свадьбе, намеченной их родителями на начало зимы. Хотя и мой заказ его заинтересовал, с пробкой он раньше не имел дела, как и все местные, работавшие с деревом мастера — затычки для кувшинов и глиняных бутылей с вином, виноделы вырезали сами.
Харальд кроил кору пробкового дуба, делая куски, которые можно было вставлять в ячейки жилетов и поясов, а их уже потом зашивали. Кроме того, жилеты многократно прошивали насквозь суровыми нитями, так что даже после разрыва пробка вывалиться не могла. Ещё он делал пробковые накладки на ножны, щиты и прочее вооружение.
Больше всего возни оказалось с спасательными кругами. Для них пришлось резать пробку на закруглённые пластины, склеивать их «ступеньками», пока не получался замкнутый круг, а затем ещё и сшивать их. Полученный круг обтягивали сетью, чтобы удобнее было держать. Всего сделали по шесть спасательных жилетов и поясов (на нас со слугами и пара запасных), а также дюжину спасательных кругов для нас четверых и наших вещей, включая самогонный аппарат, сундук, доспехи и прочее. Море — штука коварная, а нынешние парусники не отличаются особое надёжностью. Я считал, что лучше перебдеть, чем недобдеть.
Когда всё было готово, пришло время испытаний. Мы с Роландом и близнецами в сопровождении девчонок и Харальда отправились на берег Саара. С помощью Эриха я надел полный комплект оружия и доспехов, включая кольчугу с такими же штанами, нагрудник, шлем, наплечники, набедренники, наручи и поножи, сапоги, защищённые нашитыми стальными пластинами. Всё было обильно смазано жиром, чтобы уберечь амуницию от ржавчины. Под доспехи было надето что-то вроде комбеза. Гертруда с дочерями кроме спасательных средств по моим указаниям пошили нам четверым одёжку в трёх вариантах: «рабочую» (ту, что была сейчас на мне), которую я также считал боевой, «дорожную» (специально приспособленную к путешествиям в это время), и «выходную» (она же «парадная»), в которой не стыдно и в высшем обществе показаться.