затянулся, держа сигарету в кулаке, от головы его доносилось непрерывное бормотание. Анка подергала брата за штанину. Старший оглянулся и не поверил глазам. Ай да Младшая! Сплоховали уроды, десантура гребаная, или кто они там. Левая дверца оказалась открытой, и Анка, скользя ужом, уже провалилась вниз. Перед тем как последовать за сестрой, Валька высунулся из-за плеча водилы и увидел «беркутов».
Совсем рядом. На голове у каждого было пристегнуто что-то вроде шлема с квадратным биноклем впереди лица. А в сторонке, наклонившись на краю лощины, стояли еще два автомобиля и также светили щелочками. «Карла Маркса» Валька нигде не заметил и почему-то обрадовался. После всех синяков и затоптанного огорода. Так им и надо!
Стараясь не завыть от боли в ребрах и отдавленных ногах, Старший, головой вперед, пополз из машины. Земля встретила его обледеневшей острой травой, вдобавок он ощутимо приложился скулой о подножку. Шофер так ничего и не заметил, наверное, смотрел вперед. Пока луна не высунулась из-за туч, брат и сестра успели, пригибаясь, добежать до границы леса. Место, где они находились, Валентин узнал бы и с закрытыми глазами, всего ничего отъехали. За первым же деревом они повалились на землю, хватая ртами морозный воздух.
— Валечка, давай домой, а? — зашептала в ухо Анка.
— Погоди! — отмахнулся Старший. — Дай посмотреть!
Лохматые тучи снова разъехались, обнажив блестящий пятак луны. С противоположной стороны лощины спускались еще трое в «биноклях», впереди беззвучно трусила собачка. Во второй раз Валька поразился диковинной породе — не тявкает, не скулит, под ногами не рыскает. Приостановились, ковыряя что-то на земле. Старика «беркуты» не нашли, это и дураку издали понятно. Солдаты начали поспешно грузиться, между машин прыгал придурок этот в джинсах, затем первый джип задом пошел в гору.
Когда все стихло, Анка потрогала брата за рукав и показала на поляну. На то место, где совсем недавно стояла машина, что их привезла. Старший знал, что глаза у сестры более острые, но, даже сощурившись, долго не мог понять, что она там заметила.
— Валь, светится! Стой, не ходи!
От долгого сидения на сырой земле ноги у Старшего совсем окоченели. Поднявшись, он был вынужден несколько секунд подпрыгивать на месте, разгоняя кровь.
— Валя, они не поймали его, да?
— Видать, не поймали.
— Как думаешь, бородатый-то, не мог из зоны-то сбежать?
— Погоди… — Старший присел на корточки, не отрывая глаз от черной поверхности земли. Он уже узнал этот предмет, несмотря на сгустившиеся сумерки.
На сей раз оно светилось еле-еле, совсем тускло, не то что давеча у старика в ладони…
— Валь, не бери лучше! Я боюсь! Ну, пожалуйста!
Старший огляделся. Спина покрылась мурашками, но не от холода. Ветер почти стих, луна то исчезала, то снова ненадолго выпрыгивала на небо, слабым сиреневым светом обшаривая замершие деревья. Валька прекрасно знал, что в каких-то трехстах метрах проходит дорога, и даже отсюда, с опушки, если внимательно вглядеться, можно различить огни теплотрассы и далекое зарево над городом. Но в равной степени ему казалось, что попали они с сестрой на далекую страшную планету, и вот-вот из темноты появится неведомый хищник…
Старший резко выдохнул, успокаивая сердце. «Все это ерунда, — бормотал он, — померещилось с перепугу!» Превозмогая себя, Валентин тронул желтый сгусток пальцем.
Четыре года назад еще был жив отец, возил их на юг, на Черное море. Таскали с Младшей на пару из воды медуз, скидывали в специально прорытый заливчик.
И это… Тронешь — точно медуза, но теплое, и искрануло слегка, как рубаха из синтетики искрит, если в темноте рукой провести. Валька взялся пятерней.
Теплое. Гораздо тверже, чем медуза, прилипло к ладони, и… почудилось, что ли, но ярче зажелтело. На ощупь мягко, а не продавишь. Попытался сложить кулак — «медуза» мгновенно подстроилась, распласталась, налезла изнутри на пальцы, словно половинка перчатки. Анка дышать перестала, пощупала.
— Горячее, Валь… Че это?
— А я знаю?
Вскарабкались по склону наверх, земля была изрыта следами шин. Сеструха, как всегда, заметила первая:
— Ой… My… Муха!
— Не реви, какая Муха? Копыто просто…
Однако и сам понял — Муха. Вернее, одни копыта, голяшки с обрывками рыжей шерсти. Валька потрогал — свежее мясо, не прихватило еще морозцем. Анка плакала, на сей раз по-настоящему, первый раз с той поры, как бати не стало.
— Что… что они с ней сделали? Ноги отрубили?
Старшему уже не было холодно, как раньше. Напротив, спина предательски покрылась потом, липкий червяк страха шевельнулся в горле. Не вставая с коленок, он тряхнул сестру за руку, заставил замолчать.
Лес хранил зловещую тишину. В неясном лунном свете ближние ветви, потерявшие листву, казались когтистыми жадными лапами. «Одни копыта, — подумал Старший, — будто их кто-то выплюнул — ни шкуры, ни крови. На траве только иней и влажные камушки из карьера. Но так не бывает! Если старикан каким-то чудом в темноте успел разделать тушу, должны были оставаться следы…»
Корова исчезла целиком.
— Ее сожрали! — хрипло сказал Валька. — Живьем и сразу…