покладистыми, но жадными на подарки министерскими работниками. Все думают — бесконечные корректировки планов и прочие поблажки ему в министерстве по дружбе устраивают. Черта с два! По одной дружбе теперь гвоздей не достанешь. Подари японский телевизор, и сам ломай голову, как его потом списать. И за счет каких статей отблагодарить безотказную Аннушку за ее ласковое обращение с дорогим гостем. И... Да, сплошная грязь!
Господи! Даже приписок серьезных у него тогда не было. Святая была жизнь. Даже бабы были без претензий, без необходимости рядиться для них в чужой мундир! Лягушонок, так лягушонок! Они и сами были той же породы...
Тоскливый собачий вой заставил его вздрогнуть, застонать от бессилия и безысходности. Спазма опять сдавила сердце. Он протянул руку к тумбочке, и первым ему попался металлический патрончик. Он похолодел: Судьба? А что? Если уходить, то сегодня, сейчас. Завтра будет поздно. Завтра делу дадут ход, и город узнает... Боль уже рвала грудь.
Пивоваров поднялся, налил из тяжелого хрустального кувшинчика полстакана воды и вытряхнул на ладонь несколько крупинок со смертью. Усмехнулся недобро:
— Этот авантюрист Пивоваров снова обманул всех. Не сядет он на скамью подсудимых. Не сядет!.. — Запил ядовитую горечь и, подойдя к окну, с силой вдавил патрончик в цветочный горшок. — Здесь его не найдут до будущего года! — Посидел на кровати, прислушиваясь к разливавшейся по телу блаженной легкости.
— Верно дядя Женя говорил — «золотая доза». И никто не узнает. Выкусили? О мертвых или хорошо, или ничего. Придется, вам, дорогие товарищи, говорить хорошо. Иначе вас не поймут: такой масштабный работник, а хоронят молчком! Верно? Придется говорить высокие слова.
Рекс все еще выл надрывно, жутко. Пивоваров упал на постель, укладываясь поудобнее, подумал удивленно:
— Сбывается примета — собака воет к покойнику.
Все уже зыбко плыло в сознании. Сквозь шум реки в камнях опять нанесло глупую Ларискину песенку: «Шел лягушонок Петя в сереньких штанах».
И сама Лариска, не взрослая женщина-мать, а та, пятилетняя, нежно ластясь, заглянула в закрытые уже глаза.
Спи лягушонок. Больше идти не надо.
Альбина узнала о смерти Пивоварова из письма матери. Бронислава Антоновна возмущалась: такой человек умер, и даже некролога в газете не напечатали. Только объявление. И панихида была какая-то куцая. Из областных работников не выступал никто! — Наверное, потому, что он засекреченный, — наивно подумала Альбина, виновато и напрасно отыскивая в душе печаль. Печали не было. Было чувство облегчения. Полгода она собиралась, да так и не собралась написать ему о разрыве. От мысли, что придется вернуться в материнскую комнату в неблагоустроенной коммунальной квартире, холодело сердце. — Артист! — с огорчением сказал Верхотуров. — Не представлял себе жизни без фанфар, без показухи! — Он был обескуражен таким оборотом дела и выговаривал себе: — А ты должен был предвидеть, что он такое выкинет. Гусар же! Ошибок у тебя, друг ситный, с годами меньше не становится! — И было безотчетно жаль этого человека. Даже какое-то чувство вины гнездилось в глубине души. Но в чем была его, следователя, вина, он не мог доискаться.
Альбина узнала о смерти Пивоварова из письма матери. Бронислава Антоновна возмущалась: такой человек умер, и даже некролога в газете не напечатали. Только объявление. И панихида была какая-то куцая. Из областных работников не выступал никто! — Наверное, потому, что он засекреченный, — наивно подумала Альбина, виновато и напрасно отыскивая в душе печаль. Печали не было. Было чувство облегчения. Полгода она собиралась, да так и не собралась написать ему о разрыве. От мысли, что придется вернуться в материнскую комнату в неблагоустроенной коммунальной квартире, холодело сердце. — Артист! — с огорчением сказал Верхотуров. — Не представлял себе жизни без фанфар, без показухи! — Он был обескуражен таким оборотом дела и выговаривал себе: — А ты должен был предвидеть, что он такое выкинет. Гусар же! Ошибок у тебя, друг ситный, с годами меньше не становится! — И было безотчетно жаль этого человека. Даже какое-то чувство вины гнездилось в глубине души. Но в чем была его, следователя, вина, он не мог доискаться.
ОБ АВТОРЕ
Валентина Ивановна Марина (Иркутск) родилась в с. Козловка Мордовской АССР. Автор очерковых книг «Мои знакомые», «Высокий берег», романа «Поземка», повестей «Павильон Раймонды», «Лебединские женщины». Член СП СССР.