всхолмления в ровной степи — по контрасту. Остатки этого мышления в нашем языке мы видим, например, в сохранении понятий Воробьёвы или, скажем, Жигулёвские горы. Под пустыней понимались не только Кара-Кум с самумом и такыром, а и девственные леса, где не встретишь человека. Тоже примеры сохранились — Оптина пустынь и много подобных. Под морем люди подчас подразумевали озеро, а под островом — и кусок суши, образованный двумя рукавами реки, и настоящий большой морской остров. И даже полуостров, дальнего конца которого не знают просвещённые мореплаватели — как Скандинавия, например, которая долго звалась «островом Скандза»…

И ещё одно обстоятельство мешает нам правильно понимать своих предшественников на этой планете.

Мы — люди карты. Причём карты — ориентированной по сторонам света. Север для нас — там, где белые медведи трутся о земную ось. Запад — там, где высятся Кёльна давно уже не дымные громады, и прочая просвещённая Европа. Восток — это Сибирь, под которой загадочно, но грозно размножаются китайцы. Юг — это… юг.

Но и в географии мы часто оперируем понятиями, унаследованными от предков. Вот, например, «Восток — дело тонкое». Это про Восток мусульманский. Хотя объективно этот Восток для нас — на юге и даже на Западе. Например, в Алжире или Тунисе. А уж когда Франция окончательно омусульманится — так и вообще… И в это понятие востока Китай не входит, хотя лежит куда восточнее Туркестана, природу которого столь исчерпывающе охарактеризовал товарищ Сухов.

А Чукотка для нас — всё равно Север. Хотя является крайним восточным регионом страны. А Африка — Юг. И Индия — Юг.

Это сохранилось с тех пор, когда Восток, Север, Запад и Юг означали не стороны, а — СТРАНЫ света. Когда каждому направлению соответствовала не точка на компасе, а определённый набор стран, которые только там и находились. Даже если следовать к ним надо было в противоположном относительно наименования стороны света направлении. Как и сегодня, вылетая из Шереметьева на запад, попадаешь в восточный мир Марокко.

Словом, чтобы понимать контекст действий тогдашних людей, необходимо немножко подзабыть уроки географии в школе. Нужно всё время вспоминать эту вот относительность направлений, сохраняющуюся и в нашем мировосприятии, чтобы понимать представления наших предков.

Вот, например, как перемещается по миру норвежский король Эйрик Кровавая Секира:

И когда Эйрику было двенадцать лет, дал ему конунг Харальд пять боевых кораблей, и отправился он в военный поход, сначала в Аустрвег, а затем на юг в Данмарк и во Фрисланд и Саксланд, и пробыл в этом походе четыре года. После этого отправился он на запад за море и воевал в Скотланде и Бретланде, Ирланде и Валланде, и провел там другие четыре года. После этого отправился он на север в Финнмарк и вплоть до Бьярмаланда, и была у него там большая битва, и он победил. /126, 157/

Переведём. Аустрвег — это восток. От него, оказывается, на юг лежат западные Дания и Саксония. Британские острова, как и положено, на западе. А вот восточная Финляндия и тем более область вокруг Белого моря оказываются на севере.

Наш выдающийся историк-скандинавист Татьяна Джаксон приводит ещё более яркий пример таких представлений. В «Саге о Хаконе Хаконарсоне», написанной в 1264–1265 годах, описывается следующая география:

Этим летом отправились они в военный поход в Бьярмаланд, Андрес Скьяльдарбанд и Ивар Утвик… И отправились они назад осенью, Андрес и Свейн; а они остались с другим кораблем, Хельги Богранссон и его корабельщики. Эгмунд из Спангхейма тоже остался; и отправился он осенью на восток в Судрдаларики со своими слугами и товаром. А у халогаландцев случилось несогласие с конунгом бьярмов. И зимой напали на них бьярмы и убили всю команду. И когда Эгмунд узнал об этом, отправился он на восток в Холъмгардар и оттуда восточным путём к морю; и не останавливался он, пока не прибыл в Йорсалир.

То есть от Белого моря парни отправились на восток к Суздалю, а оттуда на восток в Новгород, откуда опять-таки на восток в Иерусалим.

Как подытоживает Т. Джаксон, географические представления раннесредневековых норвежцев выглядели так:

«Западная область» — это вся Атлантика (Англия, Исландия, Оркнейские и Шетландские острова, Франция, Испания и даже Африка); «Восточная» — прибалтийские и более восточные земли; «Южная» — Дания, Саксония, Фландрия и Рим. «Северная область» — это по преимуществу сама Норвегия, но также Финнмарк, а иногда и Бьярмаланд (Беломорье). Бьярмаланд оказывается как бы на пограничье восточной и северной четвертей — он принадлежит к восточным землям, но добраться до него можно только по северному пути. /117/

Кстати, о пути в Иерусалим. Эгмунд идёт туда от Новгорода восточным путём, но к морю. Это как? Да просто: море-то, в представлениях скандинавов, — круглое. Вокруг населённой суши разливается. Следовательно, к нему попадёшь любым путём. Ну, разве что выйдешь к разным местам: на одном пути — к Британии или Испании, на другом — к Иерусалиму. Но в данном случае герой саги отправился восточным путём. Который, как становится очевидно, означает тот самый легендарный путь «из варяг в греки».

Соответственно, для древнего скандинава не был путь от Бирки до Каспия или до Константинополя ни длинным, ни запутанным, как это представляется нам при взгляде на географическую карту. Для него это были практически прямые коридоры, для движения по которым необходимо лишь предусматривать разумные предосторожности от таких же путешественников. Да необходимое количество продуктов питания прихватить, чтобы не платить за них лишнего по пути или не драться за них в каждой встреченной деревеньке.

А это приводит нас к следующему пункту в понимании обстоятельств места для наших предков времён начала Руси. А именно: сам путь, его характер, извилистость, сложность — были неважны. Как и для нынешних авиалайнеров, тогда также существовали сквозные рейсы. Только за отсутствием авиации осуществлялись они на кораблях. По морям и — что крайне важно для понимания условии формирования начальной Руси — по рекам.

Мысль, что в России дорог нет, а есть направления, должна была родиться ещё тогда. И дело не в качестве дорожного покрытия. А в том, что тогдашними дорогами служили реки.

Это объясняется очень просто. Люди зависели от рельефа куда сильнее, чем сейчас. Достаточно классического примера: почему, скажем, скандинавы стали отличными мореходами? Не потому, что им очень нравилось ходить по ненадёжной жидкой поверхности под студёными