по-прежнему и отпустил своего доброго коня гулять, а сам взял корзинку и, набрав грибов, пошел домой. Братья его, пришедши скоро после него, начали меж собою разговаривать: «Куда, братец, какой сегодни один молодец был, что лучше ещё вчерашнего, и за один венец только царевну не поцеловал». Дурак, перебив их разговор, сказал: «Ведь и я там был». — «Где тебе, дураку, там быть, — закричали на него братья, — лежи на печи да молчи».

Царь Гестон в третий раз начал клич кликать, чтоб съезжалися все цари-царевичи, короли-королевичи, князья и бояра, и когда пришел реченный день, то братья Иванушки-дурачка опять начали сбираться идти смотреть того позорища. Дурак стал братьев просить, чтоб его взяли с собою, но они, его не взяв, сказали: ему, чтоб он сидел дома. Когда же они ушли, то Иванушка-дурачок взял корзинку и пошел в чистое поле, в зеленые луга, и, положив, корзинку под кустик, крикнул своим громким голосом: «Гей ты, мой Сивка-бурка, вешняя ковурка, стань передо мной, как лист перед травой».

Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет; седельце на нем черкасское, а уздечка шелку шемаханского, и, прибежав к Иванушке-дурачку, сказал: «Какая служба, какая нужда?

Сказывай и скорей и садись на меня, на доброго коня». — «Ах! ты гой еси, мой добрый конь! — сказал ему Иванушка-дурачок. — Царь Гестон клич кликал, чтобы дочь его, прекрасную Бастру, чрез двенадцать венцов поцеловать и перстнями поменяться, то сослужи ты мне эту службу». Вымолвив сию речь, влез коню в левое ушко, напился, наелся и нарядился, а в правое ушко вылез и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и сел на своего доброго коня, и бьет его по крутым бедрам. Конь его осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, долы и горы хвостом устилает, малые речки меж ног пропускает, большие реки переплывает; и так он разъярился, что перескакнул чрез все двенадцать венцов и прекрасную Бастру в сахарные уста поцеловал и перстнями поменялся. Царевна же Бастра влепила ему в лоб алмазную звезду и сама уже закричала: «Держи, лови, лови!» Однако не могли Иванушку-дурачка никак поймать, он ускакал в чистое поле, в зеленые луга, и как приехал на то место, где на коня сел, то слез с своего доброго коня, потом влез ему в правое ушко, разрядился, а в левое ушко вылез, стал по-прежнему и отпустил своего доброго коня гулять, а сам взял корзинку и набрал грибов, а потом, перевязав голову тряпкою, чтоб не видно было во лбу алмазной звезды, пошел домой. Братья его пришли скоро после него, начали меж собою разговаривать: «Куда, братец, какой сегодни молодец был, что лучше ещё и вчерашнего, и за все двенадцать венцов перескочил, и царевну поцеловал, и перстнями с нею поменялся, да и конь под тем молодцем какой славный, что так высоко скачет». Иванушка-дурачок им сказал на то: «Да ведь и я там был». — «Где тебе, дураку, там быть, — закричали на него братья, — лежи на печи да молчи; видно, ты с кем-нибудь дрался, что голову тряпкою обвязал». Дурак им на то сказал, что будто бы он угорел.

В то самое время, как Иванушка-дурачок поцеловал царевну Бастру и поменялся перстнем, и царь велел его держать, однако не удержали. Тогда царь Гестон отдал приказ, чтоб ко всем градским воротам приставить крепкие караулы и никого из города не выпускать, кто б таков ни был, а другой приказ отдал, чтоб на другой день со всего города все князья и бояра и жители градские мужеска полу от старого до малого сбиралися во дворец к царю Гестону.

Наутрие начали по сему приказу сбираться во дворец все приезжие цари-царевичи, короли-королевичи, князья и бояра и все жители градские. Братья Иванушки-дурачка также начали сбираться идти во дворец, а Иванушку-дурачка особой же берут. Когда же они ушли, то Иванушка-дурачок вылез излечи, Оказал: «Стань, печка, на куриные ножки и ступай за мной». Печь тотчас стала на куриные ножки и пошла за ним. Он пошел ко дворцу царя Гестона, и печка за ним туда же, и, пришедши, Иванушка-дурачок ко дворцу, против окна остановился и, затопя печку, начал печь блины. Когда же все жители градские мужеска полу собрались во дворец, тогда прекрасная Бастра каждого человека призывала к себе поодиночке и давала всем награждение денежное. Как скоро она всех пересмотрела, тогда столь печальна стала, что не нашла возлюбленного, своего обруче. Она пошла в свою спальню, села под окном, пригорюнившись, и нечаянно взглянула на улицу и увидела Иванушку-дурачка, что блины печет, тотчас приказала его привесть пред себя. Когда же его привели пред нее, то спросила она Иванушку-дурачка, для чего у него голова обвязана тряпкою. Он ей сказал, что голова болит. Однако царевна скинула у него с головы тряпку и увидела ту алмазную звезду, которую она ему в лоб влепила, тотчас взяла его за руку, повела к своему отцу, царю Гестону, и ему сказала: «Милостивейший государь-батюшка, ваше величество! Вот мой обрученный жених, я его нашла». Царь Гестон весьма обрадовался и начал Иванушку-дурачка спрашивать, какого он роду, и какого отца сын, и как его ио имени зовут. Иванушка-дурачок сказал ему о себе точь-в-точь. Царь Гестон приказал тотчас Иванушку-дурачка одеть в драгоценное платье и отвесть во дворце особливые покои, где б ему до брака жить можно было.

Потом послал по дурачковых братьев, и когда они к нему пришли, то приказал и им жить во дворце, и после пожаловал их царь всех знатными чинами. Братья Иванушки-дурачка весьма тому дивилися, что брата их дурака хочет царь женить на своей дочери; прекрасной Бастре. Царь Гестон приказал делать заготовление к свадьбе, и когда все было приготовлено, тогда повезли Иванушку-дурачка в церковь вместе с прекрасною царевною Бастрою, и обвенчали, и, приехав от венца, посадили их за столы дубовые, за скатерти браные.

И тогда на том пиру все пили, ели и прохлаждалися и разными разговорами забавлялися, а потом повели Иванушку-дурачка с прекрасною царевною Бастрою в брачную горницу и положили их на ложе брачное с великою честию, и для такой великой радости были великие забавы во всех городах царя Гестона сряду месяц целый. Братья же Иванушки-дурачка как скоро получили чины, то сделались такими грубыми, что все придворные господа начали на них иметь великую злобу и старались, как бы их отдалить от двора царя Гестона. Один из придворных господ выдумал для того вот что: он пришел к царю Гестону и ему сказал: «Милостивейший государь! Любезные ваши зятья похваляются, будто бы могут они достать вашему величеству яблонь золотую, на ней растут яблоки золотые и серебряные, да и листья на ней золотые ж и серебряные, а растет она за тридевять земель в тридесятом царстве, в