Безумцы

Безумцы нормальных кладут на поленницу,

Потом без эмоций бросают их в топки.

Мораль – надзиратель, она же и пленница:

Наручники, цепи; кавычки и скобки…

Нормальные это считают нормальным,

Уложенность в штабель – их тихая радость.

Безумцы заведуют смыслом сакральным

И как доказательство – неадекватность.

Но кто-то обязан взрасти сквозь поленья,

Налиться плодами к нужному времени,

Узнать Исаака и, без сомненья,

Дать ему яблоком прямо по темени!

Царь зверей

Природою на царство коронован,

А человеком в клетку заточен,

Ему удел великий уготован,

Но он от трона грубо отлучен.

Его вольер – подобие саванны,

И лев всегда ухожен в нем и сыт.

Он принимает солнечные ванны,

А сердце благородное болит.

Зеваки-люди смотрят восхищенно,

А лев, умей бы говорить, сказал:

«Глупцы! Я здесь такой же заключенный,

Как жалкие гиена и шакал!

Корону носит мой собрат на воле,

Ведь прайд, ответственность на нем,

И регулярно в схватке в чистом поле

Он подтверждает право быть царем.

А я – сосед мартышки-мармозетки,

Здесь все равны, и слон, и еж,

А надпись «Царь зверей» на моей клетке –

Всего лишь человеческая ложь!»

Будь!

Пару лет ты был слеп-глух,

Пару лет не писал стихов.

Закалился, окреп дух,

Но не смог связать двух слов.

Ты пытался познать мир,

К чему не был морально готов,

Проклиная чумной пир,

Мчался в поисках новых оков.

Этот мир убивал всех,

Преждевременно или в срок,

Имена лишь храня тех,

Кто давал ему что-то впрок.

Оптимизма не то чтобы нет,

Идеалы предельно просты,

Озаряет пусть солнечный свет

Возводимые нами мосты!

Будет лучше так всем, поверь,

Как бы ни был нелегок путь,

Если каждый четвертый – зверь,

То уж ты человеком … будь!

Бюрократия

Бумаги,

дела

и хранения срок -

Бюрократия

в своей

безупречности.

А я бы хотел

написать

лишь пять строк,

Очень коротко, но…

…для вечности!

Озарение

Он был молод, но жизнь всю до капли испил

И с сердцем тяжелым он к краю ступил,

Не смерти искал он, но жаждал паденья,

Желал стать мудрее за миг до забвенья.

Решился, и кровь замирать стала в жилах,

Но шаг в неизвестность был сделать не в силах,

А обруч смятенья все сдавливал грудь,

И времени ход он решил обмануть.

Он замер у края, погиб до поры,

Став частью незыблемо вечной горы.

Он вверился воле свободных ветров –

Надежный маяк для седых облаков,

У ног колосилась густая трава,

Стоял непреклонно он год или два.

И сердце не билось в мятежной груди,

Но разум искал то что жаждал найти.

И годы прошли, пронеслись, как мгновенье,

В открытую душу пришло озаренье,

Тем временем крылья росли за спиною,

Он смог воспарить в облаках над скалою.

Он мудрость постиг, повернул время вспять,

Стал тверже, сильней, научился летать.

Его отпустили могучие горы,

И взглядом другим он окинул просторы.

Вдали, там где небо терялось в степях,

Он видел людей, что парят в облаках,

И зов их донесся, но снова затих,

Он понял, что место ему среди них.

Лишь время придет, и он будет летать,

В приволье воздушных потоков порхать.

Сейчас еще рано с землей расставаться,

Он должен творить здесь, за правду сражаться,

Сквозь бури пройти через море и сушу,

Он должен унять беспокойную душу!

Правда

Грязный социум съел человека,

Мир по пояс погряз во лжи.

Как общаться с моральным калекой?

Просто правду ему скажи!

Правда стала явлением редким,

Как огромный природный алмаз.

Соберись и ударь, словом метким,

Да наотмашь – не в бровь, а в глаз!

Пусть поежится он, покоробится,

Пусть плеснет ядовитой слюной,

Пусть побегает и остановится

Ошарашенный перед тобой.

И не думай, что будет дальше,

Просто правду ему сказав,

Ты пилюлю вручил от фальши,

Да и сам оказался прав.

Ты возьмешь грязный мир за уши,

И заставишь его встряхнуться,

Если и не дотащишь до суши,

То хотя бы не дашь захлебнуться!

Ключевой вопрос

На бескрайних просторах Родины

Раскинулись нивы обильные,

В них труды, пот и кровь положены

Человека безудержно сильного.

Он окинет их взглядом хозяина

Чуть усталым и не без гордости,

В счастье есть лишь одна тайна:

Жить трудом своим, да по совести!

А другой, грызуну уподобившись,

Себе в нору стащил два колоса

И трясется над ними, сгорбившись,

Себя хвалит дрожащим голосом.

Негодяй никогда не живет достойно.

Как он смотрит в глаза родителям?

Они стремились дать Родине воина,

А он вырос позорным вредителем.

Вопрос нужно ставить в таком ключе:

Кто ты – дрожащая мышь полевая,

Или ты Человек с большой буквы «Ч»,

Живущий стихиями повелевая?

В защиту Заратустры

Мой подзащитный вовлечен в убийство бога,

А рыльце-то в пушку у прокурора,

Хоть это дело и запутано немного –

Все ясно как прекрасная Аврора!

Ведь Заратустра сам почил до нашей эры,

И если обвинение не ложно –

Не стало бы основ христианской веры

И Рождество Христово было б невозможно.

Как стало ясно нам в двадцатом веке,

Убийство бога представляет призму,

А сквозь нее ученье о сверхчеловеке

Дает зеленый свет фашизму.

Свалив вину на мертвого пророка,

Убийца лично дело сшил.

Постмодернизм хотя и допускает много,

Но Заратустра так не говорил!

Пусть дело сшито криво и убого,

Один вопрос, по сути, есть:

Допустим, больше нет на свете бога,

Тогда скажите кто вы…, Ваша честь?