предлагать столько денег, чтобы стоило идти на такой риск. Что я… если он злой?

Констанс передразнивает меня, закатывая глаза.

— Что, если он злой? Повзрослей, Нова.

— И да, — шипит Ракель. — Те деньги, которые они предлагают за неделю твоего времени, определенно стоят риска.

— Неделю? — Я поднимаю подбородок настолько, насколько позволяет мое ограниченное мужество. — М-может быть, одна из вас должна это сделать.

Верхняя губа Ракель изгибается.

— Не делай вид, что не знаешь, как выглядишь, сестренка. Эти бизнесмены едва взглянули на нас. Когда ты вышла, у них практически пена шла изо рта.

— Они сказали, что будет трудно не забрать тебя себе.

Это одна из причин, по которой мои сестры ненавидят меня — из-за внешности?

Такая мысль приходит мне в голову впервые в жизни. Из нас троих я больше всего похожа на нашу мать. Она была невероятной красавицей, но я всегда считала себя ущербной версией оригинала. В конце концов, я не могу петь так, как она. Я на шесть дюймов ниже. Я неуклюжа, как медведь, тогда как она была грациозна. И все же яд, которым плюют в меня мои сестры, заставляет меня думать, что я права.

Отчасти это было связано с моей внешностью.

Я слишком хорошо знаю, как они мыслят.

Больше всего на свете меня огорчает осознание того, что они завидуют моему сходству с нашей матерью. Конечно, они хотели бы быть похожими на нее. Это несправедливо, что я единственная, когда мы все любили ее одинаково.

— Я не знаю, что сказать… — тихо бормочу я. — Я знаю, что мы могли бы использовать деньги, но…

— Ты думаешь? — Констанс усмехается. — Этот шторм несколько месяцев назад чуть не вывел нас из бизнеса. Мы едва сводим концы с концами.

— Ты действительно хочешь, чтобы ресторан закрылся, Нова? — спрашивает Констанс, глядя мне в лицо. — Ты собираешься позволить наследию родителей исчезнуть вот так просто?

— Нет, — шепчу я в ужасе. — Я этого не хочу. Но…

— Но ничего. — Ракель сильно толкает меня в плечо, и я изо всех сил стараюсь не вздрогнуть. — Послушай меня, маленькая Нова. Мы делаем здесь всю тяжелую работу. Ты танцуешь весь день и прекрасно выглядишь. Ты ускользаешь, чтобы поплескаться в океане, пока мы решаем, как оплатить счета. Ты у нас в долгу. Ты в долгу перед мамой и папой.

Правы ли они?

Я определенно мечтатель наяву, но позволяла ли я им брать все на себя?

Подведу ли я своих родителей, если не помогу заработать эти деньги?

Даже если это будет стоить моей девственности?

— И не забудь… — Констанс приподнимает бровь. — Мама и папа ехали, чтобы забрать тебя с урока танцев, когда произошел несчастный случай. Иначе они все еще были бы здесь. — Рыдание вырывается у меня изо рта, жар обжигает кожу моих век. Они правы. Я несу ответственность за то, что мои родители оказались на дороге под дождем в тот ужасный вечер. Я действительно обязана их наследию этой жертвой. И в долгу перед своими сестрами за то, что они потеряли своих родителей.

— С-сколько они предложили?

— Много, — говорит Ракель, обмениваясь тайным взглядом с Констанс. — Но это только начальная выплата. Мы должны воспользоваться этим преимуществом. Воспользоваться «им». Другого такого шанса у нас больше не будет.

Я качаю головой.

— Я не понимаю.

— Ты скажешь этому миллиардеру, что принимаешь таблетки. Понимаешь, Нова?

Мой лоб хмурится.

— Противозачаточные? Но… Я ничего не принимаю.

Лицо Констанс расплывается в ухмылке.

— Мы знаем. Но он бросит на тебя один взгляд и воспользуется любым предлогом, чтобы взять тебя. Девять месяцев спустя? Динь-дон. Здравствуйте, мистер Миллиардер. У меня будет ребенок, и, если ты хочешь, чтобы я молчала, я возьму хороший, с внушительной суммой чек, пожалуйста.

Ко мне приходит понимание.

— Ты хочешь, чтобы я забеременела нарочно?

— Ты же не думаешь, что такое дерьмо не случается постоянно? Ты не будешь первой золотоискательницей, которая воспользуется одним из этих богатых придурков. — Ракель тычет пальцами в воздух, между нами. — Это наш шанс жить комфортно. Жить. Чтобы это место работало так, как задумали мама и папа. Ты собираешься лишить нас этого шанса?

У меня перехватывает дыхание.

— Нет. 

Глава 2

Линкольн

Я крайне раздражен.

У меня нет времени на отдых на острове.

В Нью-Йорке есть работа. Она есть всегда. Неужели мои деловые партнеры искренне ожидают, что я буду бездельничать и пить мохито в течение недели, когда я мог бы потратить это время на завоевание мира?

Водитель лимузина материализуется за моей дверью и открывает ее, отступая назад, выпятив грудь. Осторожно, чтобы не задеть мужчину, я вкладываю ему в руку сложенную стодолларовую купюру.

— Спасибо, сэр, — говорит он, подбегая, чтобы достать из багажника мой единственный чемодан. Лишь слегка интересуясь своим жильем, я поворачиваюсь, чтобы осмотреть недвижимость, которую мне посоветовали купить для моего короткого пребывания на этом забытом богом острове.

Мой личный агент по недвижимости занимался покупкой, если у меня получится вспомнить его взволнованную болтовню по телефону, недвижимость включает в себя четырнадцать спален, тринадцать ванных комнат, кинотеатр, теннисные корты, крытый бассейн, открытый бассейн и вертолетную площадку.

Неплохо, я полагаю.

Когда я закончу эту адскую неделю в раю, я предложу его своим зарубежным инвесторам в качестве дома на время отпуска или просто продам. В любом случае для меня это не имеет значения.

Для тебя ничего не имеет значения, кроме денег.

Так было всегда?

Я игнорирую резкий укол в горле и шагаю к дому, намереваясь распаковать свой ноутбук, как только окажусь внутри. Во время полета мне прислали электронное письмо о возможности инвестировать в новую технологию очистки воды из Германии, и сделка должна быть завершена к настоящему времени. Я уже отстал, а был в «отпуске» меньше пяти минут.

Распахнув дверь дома, вижу серию, со вкусом подобранных, светильников, которые согревают до сияния, и океанский бриз, дующий с другой стороны обширного пространства особняка, от которого мои волосы пришли в беспорядок. Закат заливает каждое окно, придавая воздуху розовато-оранжевый оттенок. Впереди, в гостиной с высоким потолком, длинные белые занавески колышутся вверх и вниз, в мраморном камине потрескивает огонь.

Как и в моем пентхаусе на Манхэттене, здесь тихо. Пусто.

Именно так, как мне нравится.

И снова в моем горле возникает неприятный комок, но я прочищаю его и вешаю пальто на удобную вешалку. Позади меня водитель лимузина ставит мой