итоге? Предательство, обвинение и смерть. Позор на весь мой род.

— Ну уж нет, твари, — прорычала я, — не в этот раз.

Откупорив склянку с зельем, я резко опрокинула ее, выливая содержимое в воду.

Как и было написано в рецептах, поверхность воды мгновенно пошла рябью и покрылась тонкой пленкой.

Наступила тишина… Полное отсутствие звука… ни шума прибоя, ни трепета ветра. Ничего…

Полное безмолвие. Словно время остановилось, позволяя услышать лишь собственное сердцебиение…

За несколько дней до призыва

— Это же счастье, говорили они! — моему возмущению не было предела,

— сможешь жить при дворе, говорили они! Какая же ты везучая, все так же говорили они, и что в итоге?

Я ходила по камере, не в силах сдержать эмоции. Один из элитных стражей Эрмера с ужасом в глазах наблюдал за тем, как я теряю над собой контроль. Ярн, как всегда, был слишком впечатлителен!

— Сэрех, это какой—то абсурд! — он пытался найти объяснение всему происходящему, но судя по печальному взгляду, получалось с трудом.

— Ярн! Я — козел отпущения! А если еще точнее, то коза! Да как они вообще могли подумать, что я способна поднять руку на сына правителя?

— на эмоциях сдерживать магию получалось с трудом, но мне на это было откровенно наплевать. — И ведь знала же, что надо слать ко всем чертям с этим их чудесным предложением о должности верховной ведьмы! Так нет же, захотела спокойной жизни…

— Не думаю, что маги подобного уровня живут спокойно, — заметил Ярн, скептически смотря на то, как мои руки выделывают пассы, — тут ты и сама понимаешь, что век верховных магов недолог… То тут яд капнет, то здесь змея укусит, то топор случайно на голову упадет…

— Ага, — рыкнув в ответ, я беспомощно села на солому, — причем «случайно» он может упасть аж три раза подряд, да? Ярн, я просто хочу жить, а не вот это вот все! И ведь главное, все так совпало! Яд в лаборатории они нашли… Естественно нашли! Яды — одна из моих специализаций! Как же все это… бесит! Но самое жуткое то, что бедный мальчик ушел из жизни только потому, что был сыном правителя! Он же еще подросток совсем!

Дикое чувство несправедливости в очередной раз взяло верх, и я вновь встала на ноги, продолжая измерять камеру шагами. Ярн терпел — он всегда был очень тихий и спокойный, словно изголодавшийся удав — вроде внешне без эмоций, но оглянуться не успеешь, а ты уже в желудке… Своего рода огромная скала с прожорливым брюшком.

— Слушай, мне теперь что, в этой камере до самого приговора сидеть? Да в этих помещениях даже крысы не живут, почему меня именно сюда посадили?

Ярн и сам не понимал, это здание уже давно не функционировало, как полноценная тюрьма — оно постепенно разрушалось, не прогревалось даже магическим путем, и те несчастные, что сидели здесь годами, в конечном итоге умирали от воспаления легких, почек, печени и прочих внутренних органов, которых в нашем организме достаточно.

— Тебе разрешат попрощаться с родными, если докажут твою вину — его голос при этом дрогнул.

— Очень смешно! Ты прекрасно знаешь, кто мои родные, и что у меня их попросту нет! И давай не забывать о том, что я не имею никакого отношения к убийству! — надо успокоиться, попытаться избавиться от эмоций и думать, думать. Думать как можно больше!

— Сэрех, — голос друга стал еще тише. Судя по тому, как изменилось выражение его лица, он недоумевал, но в то же время не мог побороть в себе это мерзкое чувство, когда хочется плакать, — мы твоя семья. Наш отряд — твои друзья. Мы больше десяти лет были вместе… Неужели ты думаешь, что не стала нам сестрой после всего, что было?

— Ярн, — я помнила все. Совершенно всех и каждого, кого мы потеряли в ходе войны. И те, кто говорил, что в мирное время их лица не будут приходить во сне, врали. Все это чушь собачья, — между нами нет кровных уз. Они не позволят мне покинуть темницу, ты это знаешь, но выйти мне отсюда надо! Да и вообще, мою вину еще не доказали! Что за абсурд?

— Ты можешь заявить о своих правах… ты же на самом деле…

— Молчи, — в этот раз на шепот перешла я, — ты прекрасно знаешь, что эта тайна уйдет со мной в могилу! Я уже тысячу раз пожалела, что напилась тогда с тобой и все рассказала! Если ты дашь им хотя бы намек на то, что знаешь о моей родословной, тебя тут же убьют! Поэтому умоляю тебя — молчи!

Внезапно раздался скрип — громкий, пронзительный. Он мгновенно распространился по камерам, распугал тех крыс, что рискнули остаться в этом Богом забытом месте.

Первый советник, как всегда, был спокоен. Его лицо не выражало ничего, кроме снисхождения. Именно с таким выражением он мог помиловать врага или же отрубить голову близкому другу. Полы мантии слегка касались влажного пола. Это советнику явно не нравилось, он бросил короткий взгляд на свое одеяние, затем замер лишь на мгновение — явно собраться с духом, чтобы не сжечь мантию сию же секунду — и подошел к камере, не обращая совершенно никакого внимания на присутствие Ярна.

— Вы знаете, что я не виновата, — голос казался ровным, но внутри разгоралось пламя ненависти. Первый советник, стоя в камере вместе со стражей, улыбался. Старый прихвостень наблюдал за тем, как на моей лодыжке застегивают браслет, наносят защитные руны и выстраивают время.

Время — вот истинный враг всего сущего.

Эрмер был потрясающим городом не только снаружи, но и внутри. И даже если ты совершил самое ужасное преступление за всю историю этого города, маги не отойдут от системы, придуманной Ярном, и выпустят на сутки для того, чтобы можно было проститься с родными. Своего рода жест милости. Единственное, что может мне помешать выйти из камеры — отсутствие живой родни. Раз прощаться не с кем, то и смысла в подобной прогулке они могут не увидеть.

Пока я об этом размышляла, строя в голове тысячи планов по тому, как выйти на улицу, советник активировал тюремный браслет.

Видимо, все же выпустят… Не нашли прямого подтверждения моей вины… Естественно, не нашли! Я не убивала мальчишку!

Тюремный браслет служил магическим сигналом, за которым следили стражи. Я не имею права выйти за пределы города, не имею права бежать, но если к моменту вынесения решения меня не окажется в зале Приговора, то магия активируется, и меня не станет. Я просто умру, истекая кровью и захлебываясь слюной из—за действия яда. Так себе перспектива. И этот браслет не снять — желающих было много, но итог всегда одинаков — жестокая смерть. Поэтому в этом городе не было совершено ни одного побега и почти отсутствовала кража, так как по наказанию все это приравнивалось к убийству. К тому же у браслета было еще одно очень неприятное свойство — он почти полностью