Татьяна Боровская Первый шаг к тебе

– Привет! – радостный мужской голос встречает кого-то.

Играют музыканты в метро. Солистка молодежной группы так душевно поет о романтическом вечере при свечах, да еще и звучит старенькая, но не теряющая своей актуальности песня. Одна из моих самых любимых. Помню ее с детства.

Кидаю музыкантам сотню рублей в потрепанный чехол для гитары. Сверившись с часами, замедляю шаг на подходе к платформе в сторону центра Москвы.

Даже не знаю, чего я жду больше – появления поезда из темного туннеля или новой встречи взглядом с ним… И чего сильнее боюсь – опоздать на занятия в универе или сегодня не увидеть его… Так уже случалось. Может, простуда или командировка, но в прошлом месяце не видела его целую рабочую неделю. Как я тогда испереживалась, мучаясь в неутешительных догадках! А вдруг он уехал в другой город или решил добираться до своей работы на машине? Само его присутствие в вагоне скрашивало мое почти часовое маленькое путешествие. Мир вокруг будто бы наполнялся яркими красками, даря вдохновение и придавая сил для новых свершений.

И вот я вся уже на нервах стою в томительном ожидании на платформе. Пропустив один поезд, рассматриваю литые барельефы лесных зверушек на стене. Странно… Он всегда отличается завидной пунктуальностью, не то что я, та еще растяпа. Надо признать, благодаря ему я перестала опаздывать на первую пару.

Отхожу к колонне, заметив, что вокруг меня и за спиной начинает скапливаться народ. Пропущу еще один поезд, а в следующий придется садиться. Не могу же я тут весь день стоять в своем глупом ожидании? В который раз осматриваюсь по сторонам и замечаю в толпе хорошо знакомое элегантное мужское полупальто в английском стиле из серого твида с коричневыми крапинками. Да, я не обозналась. Вот он выныривает из самой пучины бурной людской реки и подходит к линии разметки платформы… Мое наваждение и предмет тихого восхищения…

Никто и никогда не узнает о чувствах, которые медленно тлеют в глубине моего сердца. Все что я могу, это каждый день наблюдать за тем, как под звуки успокаивающего женского голоса в потоке людей появляется он. Честно говоря, я уже считала себя сумасшедшей, но ничего не могла с собой поделать. Это было сильнее меня, оно жило в глубине сердца, красноречивым зудом раздражало все нервные окончания и заставляло желать новой встречи.

Пять дней в неделю мне приходится ездить в метро. Притесняться в одном из сотен одинаковых вагонов, где в час пик воздух превращается в вязкую, тяжело проникающую в легкие, пропитанную запахом пота, духов и дезодоранта, удушающую смесь, от которой кружится голова и все плывет перед глазами.

Вот снова я аккуратно вклиниваюсь в кучку людей, напряженно замерших на старте напротив раскрывающихся дверей вагона, и вхожу точно вслед за ним, но буйная толпа все же относит нас друг от друга. Счастье уже то, что мы оказываемся в пределах видимости. Объект моего пристального внимания садится почти напротив меня, но почти сразу же встает, галантно уступая место молодой женщине с детской коляской. Ее-то куда понесло с младенцем в самый час пик? Разве что на прием к врачу в поликлинику.

Слева от меня оказывается обильно потеющий мужик, еще и облитый мощным парфюмом. Своей необъятной пятой точкой этот тип занимает собственное место и часть от моего. В руках у него навороченный смартфон, на запястье часы крутого швейцарского бренда, и весь такой пафосный. Что он забыл в метро? Разъезжал бы за рулем крутого “Мерса”. Если только столичные пробки загнали его сюда.

Справа сидел еще один мужчина, но этот попутчик не вызывал во мне раздражения и не заставлял скрежетать зубами от досады. Недорогой, но идеально выглаженный костюм прекрасно смотрелся на нем. Правда, человек был до такой степени напряжен, что искры едва ли не летели во все стороны. Сидел неестественно прямо, вцепившись длинными жилистыми пальцами в черный дипломат и неотрывно вглядываясь в мигающие точки световых табло над дверями вагона. Там, словно издеваясь над всеми, медленно сменялись одни рыжие огоньки на другие, отсчитывая станции, которые мы успели миновать. Быть может, он опаздывает на важную встречу и ему кажется, что под его пристальным взглядом индикатор на шкале начнет мелькать немножко быстрее, а то и вовсе поезд телепортируется на нужную ему станцию. Что за наивность… Впрочем, пусть мечтает и дальше. По крайней мере, в отличие от соседа слева, этот попутчик меня не толкал и не пытался раздавить.

Моя же причина личного помешательства колоритно выделялась на фоне безликой массы людей, что заполняют вагоны ежеминутно, стоит нашему составу остановиться на очередной мигающей точке. Его волосы всегда идеально уложены и играют глубоким черным оттенком на свету. Косая рваная челка поднята и уложена наверх, что придает ему стати и подчеркивает так привлекающие меня красивые, приятные черты его лица, будто выточенного из светлого мрамора. Каждый раз я начинаю сравнивать внешность этого парня с образами известных актеров, певцов современности, или же аристократов, видных деятелей былых времен, чьи портреты видела в Третьяковской галерее, но быстро путаюсь в бесконечной веренице лиц. Он словно древняя статуя, которая неожиданно решила ожить и стать реальной. И от этого ощущения кружилась голова.

Мне хотелось вдохнуть аромат его немного горьких духов. Такой шанс выпадал слишком редко, а подходить специально почти вплотную я опасалась.

Но одно я знала наверняка, однажды удалось подсмотреть, когда температура за пределами вагона была за сорок и ни одни кондиционеры не справлялась с ужасной духотой… Длинные, всегда застегнутые на золотые запонки, рукава его темно-синей рубашки скрывают татуировку. Кажется, это была та самая изюминка в подчеркнуто правильном образе. Объект навязчивого желания состоял из сплошных противоречий, будоражащих мое и без того буйное воображение. Что еще необычного, выбивающегося из идеального облика делового человека, мог таить в себе этот ходячий соблазн? Несмотря на столь приметную особенность, рубашки с короткими рукавами объект моего помешательства носить не привык, потому разглядеть рисунок татуировки мне как следует так и не удалось. Зато его пальцы я могла описать в мельчайших деталях. Настолько изящные, что ими следовало бы исполнять классические симфонии на огромных сценах мировых концертных залов, а не цепляться за поручень в метрополитене.

Я часто замечаю липкие навязчивые взгляды в его сторону от охотниц за большим состоянием и столичной жилплощадью, которые втихаря точно так же, как и я, заливаются слюной, не сумев найти в себе решимости