Алексей Савушкин Противоестественные связи

В конце двадцать второго века человеческая цивилизация была уничтожена в последней большой войне взрывами, накрывшими всю планету. Как ни странно, тогда уцелело еще много людей, но затем из разрушенных лабораторий вырвались боевые вирусы. Они добили остатки взрослого населения, не тронув детей. Практически на каждом континенте среди разрушенных городов и выжженых земель миллионы детей остались сиротами. Большая их часть погибла в первые дни новой эпохи от голода, холода, болезней, радиации и хищных зверей. Те, кто оказался умнее, смелее и независимее, смогли выжить, объединиться в анклавы и начать строить новую цивилизацию. Те же, кто оказался чуть глупее и злее, одичали. Естественные роды в двадцать втором веке являлись нонсенсом, эмбрионов выращивали в репродуктивных клиниках. Вчерашние дети просто не знали другого способа размножения. Анклавы, которые смогли найти уцелевшие клиники с запасами человеческих зигот, получили шанс на возрождение цивилизации.

***

– Кудряш, замри! Справа от тебя метрах в пятидесяти медведь.

– Принял, Башня. С медвежатами?

– Вроде без, – Потрепанная СВД для Башни сейчас больше служила прибором дальнего видения, но всё же патрон был со звоном загнан в патронник.

– Ей, не волнуйся, я с подветренной стороны, он меня не учует. Предупреди остальных.

– Ага, переключаюсь на общую волну. Я быстро.

– Я пока посижу тут, – юноша запрыгнул в окно угловой квартиры и услышал ответ:

– Не бойся, твоя задница в надежных руках.

Квартира, в которой временно отсиживался поисковик, оказалась интересной. Она мало пострадала от взрывов, особенно спальня с большой двуспальной кроватью. Редкость в двадцать втором веке. «Надо позвать сюда Башню», – подумал Кудряш, улыбаясь своим мыслям.

***

– Это все неправильно, – шептал юноша между поцелуями. Жаркие объятия партнера не давали ему вздохнуть. Пальцы Башни то и дело вплетались в его кудри, перебирая их.

– Я балдею от твоих волос! Жаль, что мои опекуны не разрешают мне отрастить такие же…

– Ты не слышишь меня? – с укором пробурчал Кудряш. – На нас уже косятся. Если до Совета дойдут слухи о наших «противоестественных» связях, о том, что мы не просто друзья и напарники… нас изгонят, – Юноша встал, с трудом высвободившись из нежных теплых объятий.

– И что, бросишь меня? Променяешь меня на кого-нибудь «естественного» партнера? – одеяло соскользнуло и, словно невзначай, оголило то, что ни один «естественный» партнер не мог дать Кудряшу.

Юноша невольно залюбовался. «Да кого я обманываю!» – пронеслось у него в голове. Он вернулся на ложе и стал страстно целовать Башню.

– Эй, эй, полегче, засосы мне не к лицу, – слова словно сквозь туман доносились до Кудряша. «Сегодня я поговорю с опекунами и будь что будет», – мелькнула последняя связная мысль в его голове.

***

Кудряш и Башня почти до самой границы их анклава шли, держась за руки. Потом, не сговариваясь отстранились, временами посматривая друг на друга украдкой, когда каждый думал, что напарник этого не замечает.

– «База», ответьте! «Птенцы» возвращаются, приём.

– Это «База», птенцов в периметре наблюдения не обнаружили, наблюдаем двух голубков, приём! – раздалось громко из рации.

Кудряш словно кожей почувствовал смех всех, кто в этот момент слушал эфир. Юноша с опаской взглянул на Башню, ожидая реакции.

– «База» или отвечаете по протоколу, или протокол будет торчать у вас из задницы, прием. – голос Башни не дрогнул, и только Кудряш знал, чего это стоило.

– «Птенцы», видим вас. Ворота номер шесть. Как поняли? Прием!

– «База», принято, ворота номер шесть. Конец связи.

«Птенцы» свернули направо, в сторону обозначенных ворот.

– Сука, трус хренов! —голос Башни срывался в рык.

– Серый что ли? – удивился Кудряш. – Это он же сегодня на «Базе»?

– Да, он самый, козел! Сам-то ко мне втихую подкатывает…

Кудряш помолчал с минуту, потом спокойно произнес:

– Не самые дальние ворота.

До самых ворот они шли молча, каждый думая о своем.

***

– Это противоестественно, сынок, – повторял опекун. – Совет не одобрит ваш брак.

– Но мы же любим друг друга? В конце концов разве не это главное?

Кучерявый юноша смешно тряс кудряшками в такт своему возмущению, что никак не вязалось с серьёзностью разговора – и его опекун еле сдержал улыбку и желание потрепать по волосам так быстро повзрослевшего сына.

– Любовь – это очень важно! Как ты знаешь, предыдущая цивилизация погибла, потому что забыла, что такое любовь… Вспомни те фильмы, которые наши про-опекуны нашли в единственно уцелевшей репродуктивной клинике, золотую коллекцию номинантов и лауреатов Оскара. Все беды происходят, когда люди вступают в противоестественные связи. Из-за них человечество наказано бездетностью и только уцелевшие репродукторы дают нам шанс… Через пять лет ты войдешь в возраст мужчины и сможешь взять опекунство над ребенком. И тогда ты поймешь, что я желаю тебе только добра. – произнес опекун почти умоляюще.

Кудряш молчал.

– Сынок…– седовласый мужчина впервые почувствовал себя старым. Он осторожно присел на пол. – Ну почему ты такой?

Юноша выскочил из дома и побежал в их тайное убежище.

***

Они сидели, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. Эту нору вырыл Кудряш, будучи еще совсем мальчишкой. А однажды он обнаружил здесь Башню. На свой немой вопрос мальчик услышал безапелляционное: «Надо расширить, вдвоём будет тесно». Именно так, утверждающе. Как будто всё так и должно быть. Кудряш тогда ничего не сказал, он молча взял саперную лопатку и начал расширять нору. С тех пор они и дружили: без вопросов, без сомнений. Ровно до первого поцелуя. После этого сомнения и вопросы постоянно одолевали Кудряша. Но только не Башню – для Башни все было как должно.

Они сидели, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, понимая: то, что они сейчас скажут, навсегда разделит их жизнь на «до» и «после».

Кудряш тянул до самого утра и нервно вздрогнул, когда услышал:

– Ты лучшее, что было в моей жизни.

Кудряш снова промолчал, лишь сильнее сжимая Башню в объятиях.

***

С первыми лучами солнца обычно приходит либо принятие неизбежного, либо душевный подъем от осознания того, что все проблемы решаемы. Утро всегда помогало, но не сегодня. Кудряш шел к дому своих опекунов чувствуя, что принять новую жизнь он не сможет. И в то же время изменить то, что уготовано ему судьбой, тоже не в состоянии.

Злость на самого себя, на собственное бессилие распирала его, ища выход. Кудряш свернул на