прокручивать записанную на листке бумаги, покрытом воском, нотную запись, сделанную с помощью насечек тонкой иглой. Уже это – возможность записать и воспроизвести звук, сделает Герберта небывало известным. Но этого мало. Он не хотел выводить свой труд частями, нет. Мир увидит и звуковое, и визуальное представление, какого ещё не было никогда.
В просторном зале, в котором располагался бассейн, звучала запись одной из композиций Герберта, для создания которой он пригласил в свой дом целый оркестр. Конечно, качество звука ещё было далёким от совершенства, но возникшие над водной гладью светящиеся нежным голубым светом размытые фигуры быстро сгладили впечатление. Они покачивались и кружили, словно в такт музыке. А когда он найдёт способ придать им вид настоящих людей, устройство будет завершено.
Он мечтательно задумался и совсем не заметил, как в комнату вошёл Жан. Когда же Герберт обнаружил своего слугу, то сразу обратил внимание на странный вид того. Обычно аккуратный и опрятный, юноша был одет так, словно лишь для вида и на скорую руку накинул на себя первое, что попалось на глаза. Его волосы неряшливо торчали во все стороны, а на лице застыло нечитаемое выражение, словно оно было из воска.
– Жан! Мальчик мой! – воскликнул Герберт, удивлённый такому появлению своего слуги. – Что случилось? Ты в порядке?
В ответ он не получил ни звука. Жан застыл, наблюдая за движущимися огнями.
– Что бы ни произошло, я здесь, готов тебя выслушать. – Герберт приблизился к нему и аккуратно взял за локоть.
Словно ужаленный, мальчик отскочил от хозяина, одёрнув свою руку. Совершенно безумным взглядом Жан уставился на него. Слёзы текли по его щекам.
– Всё было ложью… – прошептал он.
Сердце Герберта сковало льдом. Видимо, случилось то, чего он в глубине души боялся – мальчик узнал правду. Но как?
– О чём ты, Жан? Кто обманул тебя? – он старался выглядеть удивлённым, действительно непонимающим, о чём тот говорит.
– Вся моя жизнь была ложью… – кулаки мальчика сжимались и разжимались. На лице появилось гневное выражение.
– Что именно ты называешь ложью, мальчик мой?
Герберт надеялся, что сумеет наладить контакт с Жаном, успокоить его, а затем подведёт к конструктивной беседе. Он верил, что способен на это.
Но Жан, с резкостью дикой кошки, вцепился руками в шею хозяина, выкрикнув в ответ одно единственное слово:
– Всё!!!
Они оба повалились на пол.
Герберт безуспешно пытался оторвать цепкие пальцы слуги от своей шеи, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Он не решался бить мальчика, чтобы освободиться. А когда понял, что тот не собирается останавливаться, было уже слишком поздно.
В его глазах всё потемнело, и через мгновение он лишился сознания.
*****
Софи пришлось вернуться к дому профессора, так как она забыла очень дорогую брошь, которая являлась подарком ей от почившей матери. Она не хотела натолкнуться на профессора, ведь пришлось бы объясняться, отчего она так скоро и незаметно покинула его поместье. Но и оставлять ценную для себя вещь в этом сумасшедшем доме девушка не хотела. Она на самом деле решила помочь Жану. Её друзья будут рады освободить несчастного и принять его в свой круг, дав тому защиту и приют. К тому же, пусть и чёрный, но этот юноша впечатлил Софи. «Он точно не пропадёт…» – подумала она, осторожно толкнув входную дверь. Её внимание тут же привлёк звук оркестра. Девушке стало любопытно, что за концерт организовал Герберт, ведь она не видела карет у входа, кроме той, что принадлежала хозяину дома. Пойдя на звук, она очутилась в просторной комнате, в которой никогда прежде не была. Хоть и звучала музыка, самих музыкантов нигде не было. Зато Софи увидела Жана, стоявшего с зажжённой керосиновой лампой в руке. У его ног лежал человек. Присмотревшись, девушка с ужасом поняла, что это был профессор. Потом её внимание привлекли двигающиеся в разных направлениях светящиеся фигуры, отдалённо напоминающие человеческие. Они скользили по водной глади бассейна, установленного в этой комнате, вырисовывая пируэты в такт музыке. Софи в ужасе попятилась. – Что здесь происходит? Жан медленно повернулся к ней. Его щёки были мокрыми от слёз, а глаза словно не принадлежали ему. Они были страшно выпучены и точно принадлежали сошедшему с ума. – Они убили хозяина, прекрасная Софи. – он говорил спокойно и без какой-либо эмоциональной окраски. – Мои друзья убили его. Девушка, испугавшись за свою жизнь, выбежала прочь. Она разом забыла о броши, так как перед глазами стоял образ обезумевшего чернокожего юноши, который убил своего хозяина. Ей было необходимо срочно уехать отсюда подальше, позвать кого-нибудь. На этот раз Софи взяла одну из лошадей Герберта, разумно предположив, что он возражать не станет. Помчав во весь опор, она оглянулась на прекрасный особняк профессора. Дым поднимался над ним, вырываясь из окон. В дверях стоял Жан. – Нет! Жан, уходи оттуда! – она остановила лошадь и развернула её обратно. Пусть юноша и стал убийцей, но не заслуживал смерти. В конце концов, тот, кто её точно заслужил, уже был мёртв. – Жан! Юноша не услышал её, или он сделал вид, что не услышал. Медленно он вошёл в пылающий особняк и скрылся в клубах чёрного дыма. Софи остановила лошадь и спустилась на землю. Она была в достаточном отдалении от дома, но даже здесь чувствовала жар пламени. Молодой человек уже точно был мёртв. – Что же ты наделал, глупый… – она не была из плаксивых и даже саму себя считала чересчур легкомысленной. Но сейчас с удивлением обнаружила, что плачет. С громким треском обвалилась крыша, разметав множество горящих искр. Девушка подумала, что теперь и сам Жан стал этими искрами, свободно летящими, куда их понесёт ветер, и гаснущими столь быстро.
*****
Софи пришлось вернуться к дому профессора, так как она забыла очень дорогую брошь, которая являлась подарком ей от почившей матери. Она не хотела натолкнуться на профессора, ведь пришлось бы объясняться, отчего она так скоро и незаметно покинула его поместье. Но и оставлять ценную для себя вещь в этом сумасшедшем доме девушка не хотела. Она на самом деле решила помочь Жану. Её друзья будут рады освободить несчастного и принять его в свой круг, дав тому защиту и приют. К тому же, пусть и чёрный, но этот юноша впечатлил Софи. «Он точно не пропадёт…» – подумала она, осторожно толкнув входную дверь. Её внимание тут же привлёк звук оркестра. Девушке стало любопытно, что за концерт организовал Герберт, ведь она не видела карет у входа, кроме той, что принадлежала хозяину дома. Пойдя на звук, она очутилась в просторной комнате, в которой никогда прежде не была. Хоть и звучала музыка, самих музыкантов нигде не было. Зато Софи увидела Жана, стоявшего с зажжённой керосиновой лампой в руке. У его ног лежал человек. Присмотревшись, девушка с ужасом поняла, что это был профессор. Потом её внимание привлекли двигающиеся в разных направлениях светящиеся фигуры, отдалённо напоминающие человеческие. Они скользили по водной глади бассейна, установленного в этой комнате, вырисовывая пируэты в такт музыке. Софи в ужасе попятилась. – Что здесь происходит? Жан медленно повернулся к ней. Его щёки были мокрыми от слёз, а глаза словно не принадлежали ему. Они были страшно выпучены и точно принадлежали сошедшему с ума. – Они убили хозяина, прекрасная Софи. – он говорил спокойно и без какой-либо эмоциональной окраски. – Мои друзья убили его. Девушка, испугавшись за свою жизнь, выбежала прочь. Она разом забыла о броши, так как перед глазами стоял образ обезумевшего чернокожего юноши, который убил своего хозяина. Ей было необходимо срочно уехать отсюда подальше, позвать кого-нибудь. На этот раз Софи взяла одну из лошадей Герберта, разумно предположив, что он возражать не станет. Помчав во весь опор, она оглянулась на прекрасный особняк профессора. Дым поднимался над ним, вырываясь из окон. В дверях стоял Жан. – Нет! Жан, уходи оттуда! – она остановила лошадь и развернула её обратно. Пусть юноша и стал убийцей, но не заслуживал смерти. В конце концов, тот, кто её точно заслужил, уже был мёртв. – Жан! Юноша не услышал её, или он сделал вид, что не услышал. Медленно он вошёл в пылающий особняк и скрылся в клубах чёрного дыма. Софи остановила лошадь и спустилась на землю. Она была в достаточном отдалении от дома, но даже здесь чувствовала жар пламени. Молодой человек уже точно был мёртв. – Что же ты наделал, глупый… – она не была из плаксивых и даже саму себя считала чересчур легкомысленной. Но сейчас с удивлением обнаружила, что плачет. С громким треском обвалилась крыша, разметав множество горящих искр. Девушка подумала, что теперь и сам Жан стал этими искрами, свободно летящими, куда их понесёт ветер, и гаснущими столь быстро.