историю. Меня волнует, что связывает тебя и Евсенского Олега Павловича. Да, я много знаю. Всё же… просвети меня.

Но у Андри появилась мысль лучше, за которой Орлов задумчиво последовал. Добравшись до изолятора, Андри остался один на один с убийцей, разделенные решеткой. Евсенский тучей нависал над своими руками. Мрачнее человека нельзя было найти. Андри стоял над ним, не ощущая себя жертвой, пусть даже решетка исчезнет. Он всё тот же охотник, мститель. И его месть продолжалась.

– Я был так близок, – звучал громом голос Евсенского и в пол тона. – Но я оставил метку. Тебе же ещё больно? – поднял он взгляд из тьмы.

– Если ты хочешь сказать, что вернешься за мной, то ты попросту тратишь свои силы, – даже не встрепенулся Андри. – Твоя жизнь в руках стольких человек, ты даже не представляешь. Ты засадил в тюрьму моего отца. Убил Виктора. Пытался убить меня. И что в итоге? Где ты и где я.

Зубы Евсенского заскрежетали, а колени затряслись.

– Он забрал мою любовь, мою Елену. Запудрил ей мозги! И наделал вас, ублюдков. А я за этим наблюдал. Как слабак! Но я нашел в себе силы, чтобы сделать так, чтобы он сел в тюрьму, чтобы Елена ушла от него. И всего-то надо было подставить имена в документах о покупке оружия! – смеялся он в слезах воспоминаний. – А потом убить из этого оружия. Гениально! И пусть Елена не со мной, зато теперь она ничья.

– Она попала в аварию, если ты не знал, и умерла от удара об руль, – холодел Андри.

Убийца рассмеялся в шепоте, резко повысив тон.

– Наивный мальчик. Это была непростая авария! Я сбил её с дороги. Я забил её об руль до смерти! Потому что любил.

Чем больше слышал Андри, тем злее он становился. Смех убийцы выводил из себя, а правда сказанного била горечью по сердцу. Андри и подумать не мог, на что можно пойти ради любви. Кулаки чесались. Но Евсенский сам убил себя. Своим же словом, что всё это время записывалось на камеру в углу коридора и микрофон в капюшоне Андри.

– Зовешь нас ублюдками? – выпустил Андри гнев, согнувшись. – Здесь ублюдок – только ты. Как ты говорил? Мясо? Так, вот, готовься, тебя сожрут с потрохами люди, творившие хуже твоего. О тебе забудут. Станешь пылью!

Евсенский ухмыльнулся ему в лицо.

– И эта пыль будет мозолить тебе глаза всю жизнь.

Ударив ладонями по решетке, Андри вернулся в кабинет Орлова, где, опечаленная историей трагедии семьи, Катри встретила его нежным объятием.

– Всё хорошо, – спокойно сказал он, отпустив девушку и обратился к Орлову. – Ты доволен?

– Суд состоится на следующей неделе. Со всеми доказательствами и признаниями он сядет до конца своих дней, – со спокойной душой сказал Орлов, откинувшись на спинку кресла. – Вам бы не помешало присутствовать на суде, вам обоим.

– Мне? – озадачилась Катри.

– Ты же должна поддерживать Андри, кого бы он из себя не строил. Ну, а ты, Андри, обязан там быть. Возможно, там и случится толчок в деле твоего отца. Лично я, – встал он с кресла, подойдя к Андри, – просто так это дело не оставлю.

Орлов протянул руку, и Андри восторженно пожал её.

– Спасибо, – сказал Андри, не сдерживая улыбки.

– Тебе спасибо!

Глава 11: "Переступая границу"

Этот день наступил с большим ожиданием для многих жителей Красного города. В стенах собралось под сотню неравнодушных людей. Среди заполненных мест были близкие друзья отца Андри, сам Андри, Аделя, как крыло Берцова, и Катри, которая не собиралась отпускать своего возлюбленного ни под каким предлогом. За невысокой изгородью в стальных решетках сидел, закованный в наручники, убийца троих и мошенник, Евсенский, прячущий взгляд за растрепанной челкой. В рядах присяжных витало напряжение и недовольства. Все хотели оглашения наказания. Судья появился в зале, и все встали. Орлов выступал, по очереди выкладывая каждое совершённое преступление. Фальсификация данных личности, подстава в убийстве, убийство матери Андри, убийство Виктора, убийство Быка, покушение на жизнь Катри и Андри, и Берцова, шантаж и многое другое. Бумаги складировались в толстые стопки, как и вещественные доказательства, найденные в квартире убийцы, среды которых была и черная перчатка, из которой Евсенский жал на спуск. Судья, не переставая, кивал и обращался к подсудимому, но тот молчал, ожидая конца. Берцов выдал Евсенского за шантажиста и выдумал историю, где Андри и Орлов толком не участвовали. Аделя держалась возле него уже не из-за денег, а от тяги сердца. А когда дошло слово до Андри, он встал среди толпы и сказал:

– Никогда не думал, Ваша Честь, что меня и мою семью настигнет такая беда, как Евсенский. Думаю, я знаю, что бы я сделал с ним, не будь в мире правосудия. Я рад, что оно все-таки существует.

Орлов ожидал гневных воскликов, но слова Андри впечатлили его. Когда суд решил объявить приговор, Орлов, как и обещал, поднял дело об отце Андри.

– Ваша Честь, исходя из подробностей дела Евсенского, я попрошу вас взяться после за дело Волкова Даниила Николаевича, отца потерпевшего. Он отбыл в месте заключения уже два года из девяти назначенных. И чем скорее он освободится, тем лучше. Он оправдан по всем статьям.

Судья кивнул. И этого было достаточно, чтобы камень сошел с плеч Андри. Близкие Даниила радовались, соблюдая тишину. Всё потихоньку налаживалось. Судья объявил пожизненный срок строгого заключения Евсенскому. Молот сокрушил подставку, и зал скоро опустел. Знакомые отца радовались за Андри, выражая слова поддержки. Катри не отлипала ни на секунду. Лишь встретив Орлова на крыльце здания суда, Андри сам отпустил её и крепко пожал руку следователю.

– Мы справились. За решеткой именно тот, кто должен быть, а не ты, – улыбался Орлов.

– Осталось вернуть отца, – подметил Андри.

– Это случится очень скоро. Обещаю. А пока у вас есть пару месяцев, чтобы насладиться жизнью, где вас объединяет любовь, – подмигнул Орлов и попрощался с молодой парочкой.

Оставшись вдвоем, Катри повисла на шее Андри, сверкая белыми прядями и тенями на веках. Её улыбка грела осеннее сердце. Дышалось так легко. Жизнь Андри с каждым мгновением обретала новые краски. И только завтрашний день знал, что ждёт его и её, чей век только начинался.

– Познакомишь меня с отцом? – улыбалась Катри, вороша волосы Андри.

– На это будет интересно посмотреть, – сказал он и поцеловал её, как в последний раз.