Владимир Привалов Удар милосердия

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ

И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Н.С. Гумилев

Миниатюрный туристический автобус беззаботно-яркой окраски неспешно катил по центральной аллее уютного европейского кладбища, обгоняя мирных старичков и старушек с ходунками и тросточками в руках. Автобус никого из посетителей не удивлял: город стал слишком тесен, а парков нынче осталось так мало… Посреди мрачных надгробий мелькали потные бегуны с проводами-наушниками, целовались влюбленные парочки под сенью старых каштанов, вышагивали элегантно одетые девушки с детскими колясками, зазывали покупателей темнокожие продавцы с лотками-холодильниками на перекрестках могильных троп. Никто не боялся потревожить смертный сон кладбищенских обитателей.

На крыше автобуса, обустроенной под смотровую площадку, устроились на пластиковых креслах под летними широкими зонтами немногочисленные зрители-экскурсанты. Они лениво прослушивали запись громкоговорителя, повествующего о погребенных здесь знаменитостях, и крутили головами.

– Перед Вами надгробие короля Леопольда Красивого, владыки Шоколадного города, прозванного в народе Лео-красавчиком. Большой оригинал. Накануне своей смерти король повелел отлить из превосходного черного горького шоколада свою посмертную статую в полный рост и заключил письменное пари с королем соседнего города. Луи-Красавчик полагал, что добрые граждане в память о своем короле оставят его шоколадный облик в неизменном виде на три дня. Ну а король-сосед упирал на то, что хоть мизинец на ноге – а отломают на следующий же день, – вещал увлеченный голос диктора из динамиков над водительской кабиной. – Однако ошиблись оба. Уже на погребение доставили всего лишь бюст знаменитого короля, а всё остальное оказалось – х-м-мм – безнадежно утрачено…

Два одинаковых парнишки-близнеца в меховых безрукавках переглянулись и прыснули от смеха:

– А что тут думать? Сожрали шоколад, даже до кладбища не довезли!

Не только братья-близнецы в своих простеньких пастушьих нарядах смотрелись чужеродно посреди чопорных могил на крыше туристического автобуса. Не отставал от них и ветхий долгожитель в рогожной долгополой рубахе с посохом. Темнели посреди глубоких морщин запавшие глаза на бледном лице. Старик обшаривал цепким взглядом проплывающие мимо надгробья, и сухие губы шептали:

– Не то… Не то…

Позади мальчишек возвышался горой огромный воин в латном доспехе. Бедняга побоялся сломать хлипкий стул и уселся прямо на горячую крышу, положив на колени длинный меч в ножнах. Здоровяк с интересом поглядывал на озорную девушку в летнем платьице, своей прической с завитыми мелкими кудряшками походившую на одуванчик. Она порхала от одного края крыши к другому и старалась углядеть как можно больше.

За столиками виднелись и другие персонажи, но сильнее всего выделялся загорелый симпатичный парень в тельняшке и белоснежной бескозырке, восседающий на красном кресле позади всех. Единственный из экскурсантов, он не обращал ни малейшего внимания на окружающие достопримечательности и с удивлением и восторгом разглядывал исключительно своих дивных попутчиков.

Вдруг из-за столика напротив поднялся пузатый, молодой еще, но уже оплывший от лишнего веса мужчина, и, слегка покачиваясь, приблизился к парню.

– А ты все в тельняшке ходишь? – высоким голоском обратился он к загорелому, привлекая всеобщее внимание. Раздались смешки, и парень поджал губы. – Ты же не служил!.. Что же тогда тельник таскаешь? Говорил я тебе…

– Зато я ходил! Под парусом ходил! И на веслах! И в шторм… – зачастил парень, оправдываясь, но толстый махнул рукой и скривился.

– Ходил он!.. Где служил? Вот я в Балтфлоте, от звонка до звонка… – он вдруг достал из-за спины большую темно-коричневую пластиковую баклажку с пивом и жадно присосался, задергал кадыком.

Парень против воли шумно сглотнул.

– Будешь? – спросил толстый. Тон его вдруг поменялся, стал добродушным. Парень замотал головой, отшатнулся. – Да ладно, чего ты… Вижу же, что хочешь! Все видят! Хлебни!

Раздался одобрительный гул, но парень по-прежнему отнекивался и даже отсел на своем красном кресле подальше от приставучего выпивохи, к самому краю автобуса. Противный толстяк, однако, не унялся. Он подскочил к парню в тельняшке и вдруг наклонил над ним бутылку. Пенная струя полилась прямо на штаны и писклявый голосок завопил на все кладбище.

– Обоссался! Обоссался!

На крыше поднялся многоголосый хохот. Проходящие старушки с крашенными губами ткнули в парня пальцами и визгливо засмеялись. Парень в облитых пивом штанах двумя руками со всей силы толкнул толстяка в податливое мягкое пузо и спихнул с крыши. Швырнул следом бутылку.

Глянул назад. Толстопузый медленно поднимался с каменной брусчатки. Он оперся на ближайшее надгробие, чтобы отряхнуть колени, но опора вдруг втянулась в землю, надгробие распахнулось – и толстяк упал в неглубокую яму.

Зашумела листва кладбищенских каштанов, забормотал перепуганный громкоговоритель. Из ямы вдруг выбрался вспухший гниющей плотью зомби. Весь осклизлый, серо-зеленый, гладкий и блестящий, словно слепленный из пластилина, он завихлял за медленно катящим автобусом. Стоило зомби пройти мимо могилы – как плита исчезла, а наружу выбрался еще один мертвец, полная копия первого. Еще пять шагов – и уже трое зомби неторопливо шагали за автобусом. Прошло каких-то пару минут – и уже небольшой отряд одинаково-отвратительных, жутких зомби, выставив обглоданные руки и корчась на ходу, как в пошлых голливудских ужастиках, преследовали туристов.

Пейзаж кладбища изменился. Исчезла благородная зелень древесных старожил-патриархов, исчезли бегуны и прохожие. Повсюду возвышались надгробия, скорбные статуи и ступени могильных плит. До самого горизонта простиралась унылая геометрическая угловатая кладбищенская пустыня. Ясное небо заволокли низкие растрепанные тучи. Поднялся ветер, сорвал с загорелого бескозырку и бросил под слоновьи тумбы мертвецов.

Водитель, наконец, углядел в зеркале заднего вида неладное – плотная толпа нежити валила следом, выпятив буркала, – и нажал на газ. Автобус фыркнул облачком и помчал по центральной алее. Над головой громыхнуло. По обе стороны отряда мертвяков закрутилось по небольшому смерчу. Пыльный хобот вился между могил и неспешно продвигался вместе с остальными преследователями.

Сверкнула молния. Грохнул гром, и с небо полило. Тяжелые капли шлепнулись кляксами о череп парня, впитались в волосы. Он отер лоб и посмотрел на руку. Ладонь окрасилась